Имя на карте
Шрифт:
– Но пока это только предположение, не так ли?
– сказал Маккензи с сомнением.
– Чтоб я провалился на месте, если это не так, - расхохотался Поид, подмигивая своему собеседнику самым добродушным образом.
– От кого зависит, чтобы предположение перешло в уверенность? От молодого Александра Маккензи! Вот от кого!
– Понд плеснул изрядную порцию виски в кружку и тут же опрокинул ее себе в горло.
– Доброе зелье! Сожалею, дружище, что вы не разделяете со мною компанию. Торговец мехами должен уметь пить!
– Не стоит об
– Каждый вправе иметь свои убеждения и поступать так, как ему заблагорассудится. Вы вольны пить виски, и я никогда не скажу худого слова по этому поводу. Я предпочитаю употреблять чистую родниковую воду, и вы не судите меня за это.
– Тысяча чертей!
– воскликнул Понд.
– Никогда не слышал более разумных речей на своем веку! С таким благоразумием вам будут не страшны любые трудности, мистер Маккензи.
– Он выпил еще виски не закусывая и, встав из-за стола, направился к выходу.
В 1788 году в устье реки Атабаски под непосредственным руководством Маккензи был построен новый форт, ставший известным под названием Чипевайан. Сооружался форт уже после того, как Понд покинул навсегда эти места. А летом следующего года, не теряя ни одного погожего дня, Маккензи, возглавляя группу в двенадцать человек, оставил форт, с тем чтобы осуществить намерение, родившееся в беседах с его предшественником, - проследить течение реки, начинающейся в Большом Невольничьем озере, до конца.
Оставляя своего двоюродного брата Родерика в форте за главного, Александр снабдил его подробными инструкциями, как ему надлежит поступать в различных ситуациях в его отсутствие.
Третьего июня 1789 года участники экспедиции разместились в челноках, сделанных из березовой коры, и провожаемые добрыми напутствиями пустились в плавание. Они пересекли озеро Атабаску, и вскоре их подхватило течение реки Невольничьей. Сто два дня отсутствовали путешественники. И все это время Родерик Маккензи исправно исполнял обязанности начальника форта. Эта деятельность пришлась ему по душе, но он очень скучал по своему брату, которого любил и уважал.
Какова же была его радость, когда 12 сентября дозорный известил его о приближении к форту флотилии из нескольких челноков.
Он выбежал из форта на берег полураздетый, хотя уже два дня назад выпал первый снег.
– Александр, брат! О, как я счастлив тебя видеть целым и невредимым!
– воскликнул Родерик, заключая Маккензи в объятия.
– Ну, полно, полно, - ласково произнес Александр, отвечая на объятия брата.
– Право, ты слишком сентиментален, Родерик. Не так уж долго мы отсутствовали, чтобы это заслуживало такого взрыва чувств.
– Нет, ты просто сухарь, - с обидой в голосе ответил Родерик.
– Я не сухарь, а трезво мыслящий человек, - невозмутимо возразил Александр.
– А в нашей профессии это просто необходимо - трезво мыслить и сохранять спокойствие при любых обстоятельствах.
– Увы, вряд ли я когда-нибудь усвою эту истину, -
– Но хватит нам препираться. Скорее в дом. Ты, наверно, чертовски устал. Я распоряжусь подать ужин, и ты поведаешь мне о своих похождениях,
– Вот именно похождениях, - рассмеялся Александр.
– Ты совершенно точно выразился.
Родерик с недоумением взглянул на брата, не совсем улавливая смысл его слов.
– Идем же, - поторопил его Александр.
– Я дьявольски голоден и с удовольствием поем.
После обильной трапезы, во время которой Александр отдал должное всем приготовленным блюдам, братья расположились поудобнее и закурили трубки.
Некоторое время никто из них не нарушал молчания, лишь было слышно, как потрескивают сухие дрова в очаге.
Наконец Родерик не выдержал:
– Не довольно ли испытывать мое терпение, брат? Право, я заслужил своей деятельностью в твое отсутствие более доброе отношение, нежели то, что ты демонстрируешь.
– Ты преувеличиваешь, Родерик, - весело рассмеялся Александр.
– Не забывай, что я проделал тяжелый путь и очень устал. Твое царское угощение было столь обильным, что меня совершенно разморило. Ну, не сердись, дорогой брат. Сейчас я удовлетворю твое любопытство, поверь мне.
– Ты превратно толкуешь мое нетерпение, - огорченно сказал Родерик.
– Мной движет не праздное любопытство, как ты опрометчиво выразился, а живой интерес к результатам вашего похода.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, уверяю тебя. Раскрой же уши, я приступаю к повествованию.
– Александр расположился поудобнее и протянул к огню ноги.
– Представь себе, нам понадобилось менее недели для того, чтобы достигнуть Большого Невольничьего озера, о котором я услышал впервые от Питера Понда. Это озеро намного больше, чем то, близ которого стоит наш форт. И встретило оно нас не слишком гостеприимно в первый раз - почти до самого горизонта его поверхность была покрыта льдом. Лишь вдоль берега виднелось свободное ото льда пространство воды. И нам пришлось немало попотеть, прежде чем мы сумели пересечь озеро и добраться до северного его берега…
– Лед?
– изумленно переспросил Родерик.
– Неужели там еще не стаял лед?
– Да, это была унылая картина, тоскливее не придумаешь, - Александр вздохнул и тут же оживился.
Зато на обратном пути озеро поразило меня своей величавостью. Ты знаешь, Родерик, наше озеро Атабаска на новичка, вероятно, производит такое же впечатление, но я к нему настолько привык, что оно мне кажется самым обыденным. А вот Большое Невольничье оставило неизгладимое впечатление. Вообрази широкую, бескрайнюю водную гладь, спокойную и недвижимую, прозрачную как хрусталь. Простираясь до горизонта, эта сверкающая, словно зеркало, поверхность окаймлена вправо и влево густыми зарослями деревьев и кустарников, опустивших свои ветви к самой воде. Сочная листва переливается световыми пятнами. Вокруг первозданная тишина…