In a hundred lifetimes
Шрифт:
И тогда они снова будут вместе.
Но к делу, к делу. Вселенная была правильной, родной, Роуз чувствовала это нутром, однако пункт назначения явно оказался ошибочным. Что Доктору могло понадобиться здесь, в такой глуши? У Роуз даже не получилось вспомнить, когда в последний раз она видела столько звезд (если не учитывать открытый космос, конечно).
Со вздохом она окинула взглядом темные океанские волны. Здесь было хорошо (чем бы это «здесь» ни было). Воздух был теплым и влажным. Густо пахло джунглями и чуть приторной гнилью.
— Ну, — обратилась
Наверное, по ошибке. Впрочем, даже несмотря на то, что Роуз не имела ни малейшего понятия о том, где находится, место почему-то казалось ей правильным. Конечно, она всегда могла выяснить свое точное местонахождение — стоило только вынуть из рюкзака Универсальный Частотный Датчик, но коль скоро произошла обыкновенная ошибка в расчетах, расходовать аккумулятор устройства было бы глупо. Лучше просто вернуться обратно.
Постепенно глаза привыкали к темноте, и, рассматривая побережье, Роуз заметила слабый огонек, освещавший верхушки пальм где-то вдалеке. Там, где песок схлестывался с буйной растительностью. Роуз направилась к нему, и ноги ее сами собою ускоряли шаг. Порыв ветра приподнял размашистые ветви пальм, обнажив мерцающий синевой огонек.
Синий.
Мгновение спустя Роуз бежала со всех ног, и рюкзак подпрыгивал на спине. Неужели это правда? Неужели после всех этих прыжков, безумных миров она, наконец, нашла Доктора… отдыхающим? Бежать по сухому песку было слишком медленно и слишком тяжело, поэтому Роуз помчалась по полосе прибоя, где ступни не так вязли. Ее сердце билось все быстрее и лихорадочнее, но вовсе не из-за бега.
Вместе с огоньком приближались и звуки музыки. Определенно не запись. Повсюду было так темно, что Роуз не могла толком разглядеть ничего, поэтому просто шла на зов гитары, перебивающий даже громкий плеск волн.
Замерев, Роуз взглянула туда, откуда доносилась музыка. Постепенно, по мере того, как глаза свыкались с тьмой, из черноты проступал силуэт человека, сидевшего на… усилителе, должно быть. Громкость была вывернута на минимум.
Странное чувство кружило где-то в животе. Несколько минут Роуз слушала молча, не смея даже пошевелиться. Песня звучала знакомо, но название ее все как-то ускользало. А потом вдруг полоснуло узнаванием:
«Если ты держишь путь на ярмарку, что в северном краю…» — прошептала Роуз, зная, что звук голоса поглотит шум прибоя, и он ее не услышит.
Пальцы его замерли на мгновение, и снова заструились над струнами.
— Я слышу твое дыхание, — сказал он.
Сердце Роуз ухнуло. Голос был незнакомым, но отдавался внутри чем-то невыносимо родным. Она не могла даже пошевелиться.
— Ну что? — бросил он за спину. — Ты отменно громко дышишь, знаешь ли.
Роуз сделала несколько шажков навстречу. Он, не поднимая взгляда, играл все ту же песню.
— Слушай, — выдохнул он, — не знаю, чего тебе нужно, но, вообще-то говоря, я бы предпочел остаться в одиночестве. Поэтому, если ты вдруг в смертельной опасности или болеешь неизлечимой инопланетной болезнью,
Он продолжал играть. В голове Роуз проносились строки песни. «Где ветер хлещет до самих межей…». Она сделала еще шаг.
— Отлично, — раздраженно сказал он, поднявшись, снял с плеча гитарный ремень и поднял усилитель. – Я, вообще-то, вижу, что ты там, в темноте. Ладно. Хочешь этот пляж? Получай. А я найду себе место поспокойнее.
— Доктор?
Он замер.
— Что ты такое и каким образом тебе удалось заполучить этот голос?
Воздух прорезал знакомый звук отвертки, но отблеска нигде так и не показалось. Огонек, бликующий на ветвях пальм, вспыхнул ярче, озарив вдруг человека в солнцезащитных очках (это посреди ночи-то!). Дрожащими руками Роуз сбросила рюкзак на песок.
— Господи, да я не хотел, чтобы ты совсем перестала дышать, — голос его выдавал сильное волнение. — Дыши же, давай! Дыши! Я же просто…
Он снял очки и изучал ее каким-то чуть диким, чуть подозрительным, но не удивленным взглядом. Такое, видимо, случалось с ним не раз.
— Кажется, я ошиблась, — тихо произнесла Роуз.
Он бросил гитару и усилитель.
— Ты разговариваешь украденным голосом, что не очень-то вежливо. Кто ты?
— Доктор, это я. Ты меня не узнаешь?
— Нет, нет, только не произноси ничего. Не этим голосом, во всяком случае. Не смей. Не нужно. Зачем вообще все это представление, кем бы ты ни была? Знаешь, вот это… — он неопределенным жестом указал на ее тело и сделал несколько решительных шагов навстречу. И стоял теперь так близко, что Роуз без труда могла разглядеть даже самые крохотные морщинки на разгневанном лице. — Всю эту шутку я совершенно не нахожу хоть сколько-нибудь… забавной.
Сердце Роуз падало в пустоту. Все ниже и ниже, следом за каждым обороненным словом.
— Доктор, — из последних сил Роуз старалась сопротивляться слезам, — это я. Ты меня знаешь.
Утверждение, не вопрос.
Он вернул очки на нос, взглянул на океан, что-то тронул, и волны тут же вспыхнули. Наверное, он каким-то образом усилил мерцание фосфоресцирующего планктона. Стало светлее, жуткое медно-зеленое свечение играло на песке. Спрятав очки во внутренний карман пиджака, он отступил в тень.
— Ну нет, — рявкнул он. – Нет. Нет. Нет! Это не ты. Тебя здесь быть не может. Поэтому считаю до трех, и к концу этого времени тебе бы лучше сочинить что-нибудь правдоподобное. Иначе я очень, очень, очень разозлюсь. И, готов спорить на что угодно, тебе не поздоровится.
— Так ты все-таки знаешь, кто я, — произнесла Роуз как можно более спокойно.
— Я знаю только, кем ты хочешь прикинуться. Вопрос в том, зачем тебе это понадобилось?
Роуз совсем запуталась. Неужели она набрела на еще одного Повелителя Времени? Если Мастер дезертировал с Войны Времени, то наверняка кто-нибудь еще последовал его примеру.