Инай и Утёс Шести Племён

Ружников Денис

– Я пришёл к вам, – его голос был низким, слегка дрожащим. – Мне нужно ваше благословение, чтобы продолжить путь.

Произнеся это, парень ухмыльнулся, но затем вспомнил встречу с Вихрем и вмиг стал серьёзен. Тишина. Даже ветер, казалось, замер, услышав его слова. Только лёгкие круги на воде, созданные невидимыми потоками, слегка качнули кромку берега. Инай ждал, чувствуя, как его сердце гулко стучит, словно боясь нарушить этот хрупкий баланс. И вдруг река ожила. Вода едва заметно дрогнула, словно нечто древнее, пробудившееся в её глубинах, медленно поднялось со своего ложа. Инай почувствовал, как по коже побежали мурашки. Поверхность воды зашевелилась, сначала едва заметно, а потом с возрастающей силой. Из глубины, будто растворяясь в мягком утреннем свете, поднялись фигуры. Их появление было неспешным, но внушающим благоговение. Они не были похожи на тех русалок, о которых он слышал в сказках. Лица их были человеческими, но в их взглядах читалась древняя, пугающая мудрость. Белая кожа,

гладкая и влажная, блестела, будто покрытая слоем прозрачной воды. Голову каждой украшала странная чёрная рыба – не шлем, не корона, а будто часть их самих. Их длинные тощие пальцы, напоминающие кости, соединённые прожилками, были напряжены, как когти охотника, готового к броску.

– Чего тебе, смертный? – их разные голоса слились в одно многоголосое эхо, звучащее невпопад, заполняя всё вокруг. Казалось, что сама река говорила через них.

Инай встал прямо, чувствуя, как под их взглядами его тело становится тяжёлым.

– Я ищу вашего благословения, – сказал он, не дрогнув.

Черы рассмеялись. Лёгкие круги пробежались по поверхности воды, отражая мерцающий свет. Вода зашевелилась, будто тоже смеялась, разделяя их веселье. Этот звук был неправильным, слишком острым для человеческого уха, в нём не было радости. Он скорее напоминал хруст стекла или шепот и гул тысяч голосов, сливающихся в единое странное и даже страшное сочетание. Инай почувствовал, как этот смех обвивает его, проникая под кожу. Он не был громким, но ощущался физически, как лёгкая дрожь, пробегающая по земле. Это был смех существа, чья древность вытеснила искреннюю радость, а сила сделала истинное веселье ненужным.

– Благословения не даются просто так, – сказала одна из них, подплыв ближе. Вода перетекала по её одежде вверх и вниз, словно живая. – Что ты можешь предложить нам, смертный?

Инай сжал кулаки, понимая, что от него ждут не подношений, а действия.

– Что вы хотите? – его голос был ровным, но внутри он чувствовал, как что-то дрожит.

Черы обменялись взглядами, и их глаза блеснули, словно солнечный блик на воде. Одна из них, чей голос звучал мягче, но сохранял холодную властность, протянула руку, указывая вперёд.– Там, – сказала она, её тонкий длинный палец указывал на сухое русло, где когда-то было озеро. – Наполни его. Дай воде жизнь. Сделай это – и мы тебя услышим!

Инай посмотрел на пересохшее русло. Трещины на жёлтой земле напоминали раны, оставленные беспощадной жарой. Шагнув ближе, он услышал, как глина хрустнула под сапогами. Задание казалось невозможным, но отступать было некуда. Медленно опустившись на колени, Инай закрыл глаза.

– Лавина, – прошептал он. – Я знаю, что ты слышишь меня. Помогите мне. Оживи это место.

Его голос был слабым, но земля, казалось, услышала его. Тепло начало подниматься от его ступней, проникая в колени, распространяясь по всему телу. Это было чувство не жара, но силы, как если бы сама земля отвечала на его зов. Шёпот – мягкий, но властный – проникал в самое нутро, словно он был частью древнего ритма, пробуждённого его волей. Это не был голос, но каждый его отзвук отзывался в теле, словно вторил биению земли. Внезапно почва под ним дрогнула, лёгкая дрожь разлилась по трещинам пересохшего русла, будто сама земля вздохнула после долгого сна. Из-под камней вырвалась тонкая струйка воды, прозрачная и живая, как первые капли весеннего дождя. Её серебристый блеск отражал небо, перемешанное с облаками, а тихий шелест перекликался с движением подземных сил. Через мгновение струйка окрепла, превратилась в поток, который с гулом начал заполнять иссохшее русло. Глина, долгое время застывшая в ожидании, жадно впитывала воду, и трещины исчезали одна за другой. Но поток не останавливался. Он ширился и набирал силу, оживляя землю, которая, казалось, уже утратила надежду на спасение. Черы смотрели на это, и их холодные лица отразили удивление. Одна из них подплыла ближе, её пальцы коснулись поверхности воды.

– Это о тебе мне вчера пели птицы? Ты сделал невозможное, смертный, – сказала она, её голос звучал мягче, чем прежде. – Ты пробудил воду! Прими наше благословение, – сказали черы хором, и их голоса слились в единый шёпот, тяжёлый, как поток воды, падающий в бездну.

Инай заметил, как их взгляды остановились на нём. Эти глаза – блестящие, бездонные, словно тёмная гладь ночной реки, – были слишком глубокими, чтобы встретиться с ними без страха. Но он не отвёл взгляд, чувствуя, как невидимая нить связывает его с ними. Их лица оставались неподвижными, но в них угадывалась скрытая насмешка, будто они играли с ним, испытывая на прочность. Одна из Чер приблизилась, и её движение было таким плавным и завораживающим, что казалось, это не она скользила по воде, а сама вода двигала её. Её рука вытянулась вперёд и в белёсой ладони блеснуло нечто. Это был камень, сияющий, как капля росы под утренним солнцем, его переливы сменялись с каждым движением света, будто в нём отражались все цвета воды – от лазурного до глубокого чёрного.

– Подойди, возьми, смертный, – произнесла она с лёгкой усмешкой, её голос был ласковым, но в нём проскальзывало что-то зловещее.

Инай осторожно подошёл к самому краю берега. Земля под ногами была влажной, и он почувствовал,

как она пружинила под его весом. Река, неподвижная и глубокая, отразила его лицо, и на миг ему показалось, что оно смотрело на него не с поверхности, а из глубины. Он медленно опустился на колени, его рука дрожала, когда пальцы коснулись гладкой поверхности предмета. Чера схватила руку Иная, смотря ему прямо в глаза. Странный холод пробежал по его коже, словно острые иглы проникали внутрь, под самую плоть, растекаясь по венам. Это был не просто холод воды – он был чужим, непривычным, заставляющим сердце сжаться в панике. Это чувство пронизывало его до самого основания, словно холодные пальцы тянулись к самому сердцу, пытаясь добраться до его сущности. Холод не просто предупреждал, он кричал. В его сознании вспыхнуло видение: ледяная, безмолвная глубина, куда свет не мог пробиться через толщу воды. Он увидел себя, закованного этой тьмой, окружённого бесстрастными, неподвижными лицами чер, их глаза блестели, как мокрые чёрные камни, высасывающие жизнь. Вокруг тянулись коряги и гладкие валуны, похожие на застывших хранителей этой тягучей бездны. Его дыхание сорвалось, участилось, и он почувствовал, как собственный страх накатывает волной. Но он сжал пальцы крепче, и с упрямством заглянул в чёрные глаза. Холод проникал дальше, но он не позволил себе разжать руку. Чера склонила голову набок, её движения были плавными, словно у змеи. Её глаза вспыхнули тусклым светом. Она не сказала ни слова, но в её взгляде было что-то – насмешка, интерес или, может быть, одобрение? Это молчаливое внимание било по нему сильнее слов, но он не отводил глаз.

– Хочешь к нам в гости? – спросила она, чуть приподнявшись над водой и приблизившись к его лицу, с приоткрытым ртом.

Её слова прозвучали так холодно и тихо, что он едва различил их, но они эхом отозвались в его разуме. Инай почувствовал, как всё внутри него сжалось и душа кричала «Беги!», но он сумел подавить страх. Он знал, что если выдаст себя, их игра только усилится.

– Благодарю вас за дар, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Но моя задача сейчас не смотреть в глубины рек, а двигаться вперёд.

Черы переглянулись, их лица оставались бесстрастными, но в их взглядах мелькнул отблеск хитрости, будто они что-то скрывали.

– Ты храбрее, чем кажешься, Инай, ты сам и не подозреваешь на сколько, – произнесла она, её губы изогнулись в улыбке, которую невозможно было назвать дружелюбной.

Парень ощутил, как воздух вокруг него вдруг стал плотнее, будто сама река попыталась втянуть его к себе. Но он удержал равновесие, сжимая в руке их дар.

– Иди, Инай, – прошептала Чера, отпуская его руку.

– Тебя ждут другие испытания. Захочешь увидеться – будем рады, – добавила другая.

Их фигуры начали растворяться в прозрачной глубине, но их глаза ещё несколько мгновений смотрели на него, как если бы они пытались утащить его в свои бездонные миры. Случись всё это ночью, Инай не знал, смог бы он справиться со страхом. Черы ушли. Вода вновь обрела прежнее спокойствие, оставив только тишину и едва уловимый след смеха. Инай медленно брёл обратно к знахарям, сжимая в ладони дар от чер – гладкий камень, холодный и тяжёлый, будто заколдованный кусок самой реки. Его пальцы слегка ныли от ледяного напряжения, но он не ослаблял хватку. На коже всё ещё ощущался странный холод, который напоминал о недавней встрече, но с каждым шагом он становился слабее, словно оставался позади, вместе с водой. Ветер, дувший с леса, принёс запахи мха и сухой травы, и это стало первым признаком возвращающегося спокойствия. Он вдохнул глубже, чувствуя, как лёгкий аромат разгоняет остатки вязкого страха. Под ногами мягко пружинила влажная земля, изредка поскрипывал сухой лист, а сквозь верхушки деревьев пробивались редкие лучи солнца, падая на его плечи. Каждый шаг всё дальше уводил его от реки, и с этим расстоянием что-то в нём менялось. Его сердце, ещё недавно сжимающееся в тревоге, теперь билось ровнее, а пальцы начали ощущать тепло, исходящее от камня, будто тот, освобождённый от воды, становился другим. Где-то впереди показались очертания первых домов знахарей, и в душе Иная появилось чувство облегчения. Он не знал, что этот камень означал, но знал одно: он прошёл испытание. Когда Инай вернулся к знахарям, Цветимир ждал его в конце тропинки, у входа в деревню.

– Ты прошёл первое испытание, – сказал он, принимая украшение из рук Иная. Его голос был ровным, но в нём звучало одобрение. – Но впереди тебя ждут новые.

Инай молча кивнул. Позже, уже под вечер, его привели к дому старца. Дверь, вырезанная из цельного ствола дерева, была покрыта резьбой: узоры из переплетённых корней и ветвей уходили вверх, словно дерево, из которого она была сделана, продолжало расти. Когда дверь тихо распахнулась, скрип напоминающий шёпот, открыл узкую тёмную комнату, наполненную ароматом высушенных трав и пряным запахом древесного дыма. В углу, возле угасающего очага, сидел пожилой мужчина. Его лицо скрывал глубокий капюшон, который, казалось, становился частью тени в комнате. Старец не спешил говорить. Он поднял руку, длинные пальцы которой выглядели, как старые корни дерева, и жестом пригласил Иная подойти ближе. Когда он заговорил, его голос был тихим, но глубоким, как эхо, отзвуки которого, казалось, уходили в самое сердце комнаты.