Индиго
Шрифт:
— Не смотри на него. Посмотришь на него, и он обязательно тебя купит.
Эстер определенно не хотела, чтобы ее покупали, поэтому она опустила голову и сосредоточила свое внимание на работе, но, когда услышала: «Как насчет этой?» она сжалась от страха.
Эстер заставила себя сосредоточиться на своей работе, изо всех сил молясь, чтобы они говорили о ком-то другом.
— Сколько? — спросил мастер.
—
— Она у меня уже… дайте-ка посмотреть…
Эстер услышала шелест бумаги, когда хозяин просматривал свою бухгалтерскую книгу. Затем он сказал:
— Шесть лет. Значит, ей около восьми-девяти.
— Она хорошая работница?
— Насколько я знаю, да.
Хозяин повернулся к Дот.
— Дот?
Дот подняла голову, и ее глаза на секунду встретились с глазами Эстер.
— Да, мастер Дилл.
— Эта девочка хорошая работница?
Дот не сводила глаз с Эстер.
— Да, сэр.
— Хорошо. Как я и думал. Повернись-ка, девочка, давай посмотрим на тебя получше.
Эстер почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Это подтвердило ее худшие опасения. Дрожа так сильно, что едва могла пошевелиться, она обернулась.
У спекулянта были самые холодные голубые глаза, которые она когда-либо видела. Они были похожи на осколки, упавшие с неба. Она знала, что страх ясно читается на ее лице.
Он спросил ее:
— Как тебя зовут, девочка?
— Эстер, — прошептала она.
— Протяни руки. Мой знакомый хочет, чтобы девочка твоего возраста работала у него за ткацким станком.
Эстер подчинилась, надеясь, что отрезанный мизинец каким-то образом сделает ее непригодной для работы.
— Что случилось с твоим пальцем? — спросил спекулянт.
— Я не знаю. Дот говорит, что так было, когда я приехала сюда.
Он посмотрел на Дот. Она утвердительно кивнула.
Когда он снова перевел взгляд на Эстер, она вздрогнула под его пронзительным голубым взглядом.
Он сказал:
— Возвращайся к работе, Эстер.
Мужчины
На следующее утро Эстер была среди группы из четырех рабов, купленных спекулянтом. Хозяйка Дилл дала Эстер достаточно времени, чтобы собрать свои скудные пожитки и быстро, со слезами на глазах попрощаться с Дот и Эллой. Со слезами на глазах Эстер подошла и встала рядом с остальными, двумя женщинами и мужчиной, которых продали, потому что они продолжали убегать. Мужчина был прикован за лодыжки длинной цепью, прикрепленной к задней стенке фургона. Эстер и женщинам разрешили ехать в кузове фургона позади спекулянта с холодными глазами.
Они отправились в путь на рассвете. Когда они отъехали, Эстер увидела, что Дот стоит возле хижины, прижимая к себе тихо всхлипывающую Эллу. Заплаканная Эстер не сводила с Дот взгляда, пока фургон не скрылся из виду.
Когда Эстер закончила свой рассказ, Гален увидел в ее глазах слезы. Ему хотелось обнимать ее до тех пор, пока боль того дня не исчезнет из ее памяти навсегда.
— Дот и Элла были единственной семьей, которую ты когда-либо знала?
Она утвердительно кивнула, затем тихо сказала:
— Я больше никогда не видела ни одну из них. Я молюсь за них каждую ночь.
— Через сколько времени после этого ты сбежала? Ранее ты говорила, что приехала на север, когда тебе было девять лет.
— Примерно через две недели. Спекулянт оставил остальных в разных домах Чарльстона и его окрестностей. Он отвез меня через весь город в дом человека по имени Хэнкок, передал меня на его попечение, а затем уехал. Я помню, что была в ужасе. Я пробыла там всего одну или две ночи, прежде чем отправиться на поезде в Филадельфию с мистером Хэнкоком и его маленькой дочерью Джулией. Это был первый раз, когда я надела настоящую обувь. Я даже никогда раньше не видела поезда.
Она повернулась к Галену и одарила его горько-сладкой улыбкой.
— Все было в новинку.
То, что она без стеснения рассказала о своем прошлом, затронуло в Галене еще одну нить. Чего еще она не видела, подумал он. Видела ли она легендарную Китайскую стену, великие пирамиды Египта? Гуляла ли она когда-нибудь по оживленным рынкам Гаваны, или предсказывали ли ей судьбу в Мадриде? Он понял, что хочет восполнить все, чего ей недоставало в прошлом, нарядить ее в шелка и подарить жемчуг в тон ее глазам.
Ее голос вернул его к рассказу.
— Когда мы приехали в Филадельфию, Хэнкокы отвели меня к человеку по имени Роберт Первис.
— Роберт Первис из Филадельфийского общества борьбы с рабством?
— В то время я этого не знала, но да, тот самый.
Роберт Первис был гигантом среди аболиционистов. Хотя у него была достаточно светлая кожа, чтобы считаться белым из-за его английского и еврейского происхождения, он решил остаться верным своему наследию и прожил жизнь как чернокожий. Унаследованное богатство его семьи всегда использовалось для продвижения свободы.