Индиговый ученик
Шрифт:
Враг… Он посмаковал это слово и стал перебирать людей, к которым оно могло подойти. Наверное, стоило начать с тех, кто был рядом – со школы. Когда-то младшие ученики дразнили его за рост и цвет кожи, а один мальчишка – кажется, его звали Ихсан, – постоянно подкладывал ему камни на тропу или пытался скинуть с бревна на Огненном Круге, когда он тренировал равновесие. Но время шло, Ихсан давно покинул школу, а новички стали бояться Арлинга, называя его старшим, хотя официально он по-прежнему оставался младшим учеником. Нет, в Школе Белого Петуха у него не было врагов.
Тогда
Следующим Арлинг вспомнил Сохо. Сын имана имел много недостатков, из которых главным был тот, что связывал его родственными узами с учителем. К тому же, этот кучеяр был по-настоящему опасен. Как-то он грозился выгнать его из школы и отослать обратно в Согдарию. Много месяцев после того разговора Арлинг ждал людей от Канцлера, но никто так и не появился. Правда, когда в школу прибыла очередная комиссия, проверяющая летние экзамены, на Регарди обратили пристальное внимание, но к тому времени у мистика был спасительный документ из Образовательной Коллегии, и к Арлингу быстро потеряли интерес. Сам Сохо еще несколько раз приезжал в Балидет, но они не встречались, так как в школе он больше не останавливался. Несмотря на сильную неприязнь, Регарди не мог назвать своим врагом сына человека, который значил для него так много.
А может, им был Рэм? На их единственной встрече он здорово побил его, из-за чего Арлингу пришлось терять время на больничной койке еще много недель. Но ответ был очевиден. Рэм был халруджи и действовал не по своей воле.
Дядя Абир его предал, оставив погибать на улицах Балидета, но если бы не он, Арлинг умер бы еще раньше – в приюте для слепых или в отцовском доме в Согдиане.
Возможно, его враги остались в прошлом в далекой Согдарии? К примеру, Тереза. Она выдала Магду палачу, приведя ее к гибели. Но если она когда-то и была его врагом, то теперь превратилась в прах – вместе с миром, который он покинул много лет назад. То же можно было сказать и о Канцлере, который отдал приказ о казне Фадуны. Он был пеплом воспоминаний, который рассеивался при первом порыве сикелийского ветра.
Даррен… Имя всплыло из закоулков памяти тяжело и неохотно. Человек, который его предал и лишил света. Человек, убивший Арлинга Регарди, сына Канцлера великой империи. Он тоже остался в прошлом, но назвать его прахом не получалось. «Худшие враги – из бывших друзей, потому что они бьют по твоим самым уязвимым местам», – сказал ему однажды иман, не подозревая, как сильно взволновал
– У меня нет врагов, Атрея, – серьезно ответил Регарди. – А почему ты спросила?
– Плохо, – задумчиво произнесла кучеярка. – Самый опасный враг – это когда его нет. Или когда ты о нем не подозреваешь. Я вспоминаю свою жизнь, и понимаю, что у меня никогда не было настоящих врагов. А значит, что-то я упустила. Я хочу, чтобы у тебя появился враг. Человек, у которого его нет, беден и слаб.
«Странное пожелание», – подумал он, но вслух ничего не сказал. Настроение кучеярки настораживало. Будто она…
– Я пришла попрощаться, Арлинг, – просто сказала Атрея. – Мы больше не встретимся. Я не знала своих врагов, но у меня был друг. Я благодарна тебе за все. За наши разговоры, за твою улыбку и даже за твое неверие.
Смысл ее слов дошел не сразу.
– Как не встретимся? – не понял он. – Ты уезжаешь? Надолго?
– Навсегда, – кучеярка тяжело оперлась о его руку, вставая. – Меня ждет Нехебкай. Первые дочери жриц всегда к нему уходят. Одни раньше, другие позже. Время на исходе, Изменяющий уже ищет дорогу домой. Я давно должна была быть с ним.
– Атрея, о чем ты говоришь?
– Тсс, – тонкий, пахнущий сандалом палец прижался к его губам. – Это неизбежность. Как время. Оно – великолепный учитель, но, к сожалению, убивает своих учеников. У меня к тебе есть две просьбы. Последние.
Регарди молча кивнул, все еще не понимая, что задумала эта сумасшедшая кучеярка.
– Завтра я буду прощаться с людьми, – вздохнула Атрея. – Это такой обычай. Ты придешь?
Снова кивок. Понимая, что нужно что-то сказать, Арлинг не находил слов.
– Это хорошо, – улыбнулась сестра имана. – Вторая просьба сложнее. Как говорит моя мать, правильное лекарство неприятно на вкус, но лечит болезнь. Знаю, что я надоела тебе, но сейчас ты услышишь эти слова от меня в последний раз. Стань Индиговым, Лин. Выберет ли тебя иман, пройдешь ли ты Испытание Смертью, примет ли тебя Пустошь – все это неважно. Стань Индиговым в своем сердце. Обещай, что сделаешь это. Ради меня.
И хотя ему хотелось кричать и ругаться, Регарди заставил себя улыбнуться.
– Конечно, мой друг, – ответил он, не зная, кому лгал больше: себе или Атрее.
Так быстро Арлинг давно не бегал. Концы головного платка развевались, словно боевой стяг, ноги едва касались земли, руки отталкивались от воздуха. Еще немного и он мог бы взлететь. Злость придавала силы. Ему казалось, что от него отлетали искры негодования, а оставшиеся на песке следы были горячее полуденной мостовой, раскаленной сикелийским солнцем.
Дорога до школы стала бесконечно длинной, покрывшись многочисленными препятствиями: опрокинувшийся воз с арбузами, неожиданные учения гарнизона, свора бродячих псов, решившая погреться на солнце посреди улицы, караван с соляными плитами из Муссавората, растянувшийся на целый квартал…