Индия в древности
Шрифт:
По древнеиндийской политической теории, монархическое государство (rajya) состояло из семи основных элементов (пракрити) или членов (анга): государь (свамин), министр (аматья), армия (данда), сельская местность (раштра), укрепленные города (дурга), казна (коша) и союзник (митра)[2221]; степень важности каждого элемента определялась местом в этом списке. Первым всегда упоминался царь, олицетворявший единовластие, монархическую форму правления: «Царь — это царство: такова вкратце [суть всех] элементов государства (raja rajyam iti praktisamkepa)» (Артх. VIII.2). И это было не просто афоризмом. В древнеиндийской политической мысли очень долго сохранялось традиционное, восходящее к далекой древности представление о единстве царя и царства, о царстве, являвшемся как бы телом царя, и об элементах государства как о частях (членах) его тела[2222]. Благополучие
Понятна и возлагаемая на царя главная задача — охрана страны и подданных. Если царь не мог обеспечить возвращение потерпевшему похищенного у него имущества, то должен был возместить убыток из своей казны[2225]. Представление о царе-защитнике восходило, очевидно, к очень древней традиции о главе общины, племени, рода как вожде, первом среди равных, функцией которого считалась охрана сообщинников, соплеменников, сородичей[2226]. Сходным образом толковались и ритуальные действия, совершаемые царем, и тогда, когда действительные условия уже заметно отличались от старых племенных отношений, когда главными были совершенно иные задачи — поддержание власти имущих и незыблемости социальных делений.
Царь считался главой администрации, он назначал своих советников, высших должностных лиц и осуществлял контроль за их деятельностью[2227]. Царь был и верховным судьей, и если он не разбирал дела лично, то поручал их назначенным им судьям (Ману VIII.10).
Древние авторитеты подробно разрабатывали вопрос о государственном аппарате, о центральной и местной администрации, об обязанностях чиновников разных рангов, о их оплате. Специальное внимание уделялось положению пурохиты. Судя по «Артхашастре» и дхармашастрам, он постепенно утрачивал свое первенствующее значение. В «Законах Ману» (VII.87) он уже обычный чиновник, назначаемый царем, хотя ему еще принадлежала немалая роль при дворе. Он был советником царя по делам культа, воспитателем его сыновей, верховным придворным жрецом, стоявшим над другими жрецами, которые совершали домашние обряды и жертвоприношения для царя. Он же, вероятно, исполнял магические обряды во время стихийных бедствий (Артх. IV.3) устраивал гадания по поводу начала и исхода особо важных государственных дел.
Вопрос о взаимоотношении царя и придворного жреца — тема, часто обсуждаемая в различных источниках. Она была непосредственно связана с более общей и острой проблемой о царской и жреческой власти — фактически об оценке роли кшатрийского и брахманского сословий в политической и общественной жизни. Политическая власть в лице кшатриев старалась не только фактически, но и идеологически обосновать свой приоритет, свое первостепенное значение в государстве; столь же ревностно стремились утвердить свои права на роль вершителей судеб страны, на божественную предопределенность своего статуса брахманы. История древней Индии наполнена сложными взаимоотношениями этих двух соперничавших социальных групп.
В политических доктринах детальнейшим образом была разработана система налогового обложения. Основным считался, вероятно, налог с сельского населения в виде шестой доли (шадбхага) урожая зерна[2228]. Основанием для налогового обложения считалась царская защита подданных[2229], а не верховная собственность царя на землю. Царь собирал налоги, осуществляя функции публичной власти. Древние индийцы различали земельную собственность частных лиц, общины и царя (царские земли); и это нашло отражение в политической доктрине, было зафиксировано, в частности, в «Артхашастре». Политические авторитеты старались обосновать и возможность увеличения налогов. В некоторых случаях разрешалось, например, взимание четвертой (Ману X.148) и даже третьей (Артх. V.2)
Большое внимание индийские мыслители уделяли разработке внешнеполитической концепции. Главный принцип заключался в захвате чужих территорий и добычи, в усилении своего политического влияния для получения дани и в защите собственной независимости.
В основе внешнеполитической концепции лежала теория «круга государств» (мандала), согласно которой отношения между странами определяются их географическим положением[2232]: всякий сосед — обычно враг, сосед соседа — друг, сосед друга — враг и т. д.
Древнеиндийские теоретики насчитывали шесть форм политики: мир (сандхи), война (виграха), поход (яна), выжидание (асана), двойственная политика (двайдха) и поиски помощи (самшрая)[2233]. И сами термины, и их толкования не вызывают сомнения в том, что основным состоянием была война. Мир рассматривался только как подготовка к ней. При благоприятных условиях царю всегда надлежало стремиться к войне: «Весь мир страшится всегда готового к войне, поэтому все живые существа следует подчинять именно силой»[2234]. Впрочем, имеется достаточно предписаний, предлагающих применять другие формы политики и к войне прибегать только в крайнем случае[2235]. В рекомендациях теоретиков постоянно перечисляются вероломство, тайные убийства и предательство. Особенно примечательна в этом отношении «Артхашастра»: выдвижение на первый план государственного интереса, откровенное признание правомерности любых средств для достижения политических целей вполне оправдывают эпитет, данный современными учеными ее предполагаемому автору Каутилье, — «древнеиндийский Макиавелли».
Существовали и моральные правила ведения войны. В дхармашастрах упоминается ряд из них, например запрещения использовать некоторые виды оружия (отравленное), убивать сдающихся, не участвующих в битве (лагерную прислугу) или неспособных сражаться (спящих, безоружных, тяжелораненых и пр.)[2236]. Однако на практике эти нормы, конечно, нарушались: древние индийцы хорошо знали смысл весьма циничного правила — сильный всегда прав (Мбх. XII.132.6–7).
При всей важности внешнеполитических задач, стоявших перед государством, главными считались внутриполитические. «По сравнению с внешней смутой внутренняя является более опасной», утверждается в «Артхашастре» (VIII.2). Царь никому не доверял — ни родственникам, ни знати, ни слугам, ни союзникам: «Главная мысль всех трактатов о политике — всеобщее недоверие» (Мбх. XII.136.187). Мудрец Нарада поучающе вопрошал царя Юдхиштхиру: «Охраняешь ли ты, о царь, прежде всего себя от дворцовых и прочих слуг, их от твоих родственников и друг от друга?» (Мбх. II.5.58).
Становится понятным, почему во всех сочинениях, посвященных государственному управлению, столь важное место отводится секретной службе: ни одно мероприятие по охране внутренней или внешней безопасности не проводилось без участия шпионов. В источниках подробно разбираются вопросы их вербовки, специальной подготовки и использования.
Заметное место в политической теории занимал вопрос о структуре государства; были разработаны «критерии» идеальной сельской местности (в ней должны были жить «трудолюбивые земледельцы»), правила распределения земельных дарений, учитывались многие детали взаимоотношений царской власти с общинами, частными собственниками, с ремесленными и торговыми объединениями. Сохранение древних традиций общинной структуры нашло отражение и в описании структуры государства: царь выступал даже перед своими советниками и чиновниками как «кормилец», как хозяин своих слуг, а сановники рассматривались как помощники и друзья, получавшие от главы государства содержание («пищу царя»).
Политические авторитеты большое внимание уделяли экономической политике: предусматривались разнообразные меры по борьбе с голодом, стихийными бедствиями и вместе с тем по увеличению казны за счет выгодных торговых сделок, покупки чужеземных товаров и т. д. Частью экономической политики считалась строгая регламентация полевых работ, распределения урожая, ремесленной продукции и т. д. Каутилья считал вартту — учение о хозяйстве — «одной из основ политики»: он резко полемизировал со своими предшественниками, которые недооценивали важность вартты как части «науки о политике».