Индотитания
Шрифт:
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Не помню. Но, может, само придет позже?
КОНТУШЁВСКИЙ. Само приходит только сумасшествие…
ПРОФЕССОР. Контушёвский в этом вопросе — большой специалист. По себе знает, потому что сумасшествие давно пришло к нему самому в форме садизма.
КОНТУШЁВСКИЙ. Что вы меня все время попрекаете садизмом? Ну, садист я! И что дальше? Мало в мире садистов? Большинство великих людей были садистами!
ЖОРА. Например?
КОНТУШЁВСКИЙ. Например, русский
ФЛАВИЙ. Ты Ирода не трогай. Никаким садистом он не был. Время тогда было жестокое.
КОНТУШЁВСКИЙ. Все времена жестокие.
ЛЕНЬКА. Но Ирод, в отличие от тебя, женщин к пушкам не привязывал.
КОНТУШЁВСКИЙ. Потому что тогда пушек не было. А были бы…
ЖОРА. Заткнись, Контушёвский!
КОНТУШЁВСКИЙ. Ну, вот опять. Слова сказать не дадут!
ФЛАВИЙ. Отец невесты вместе с полицейскими поехал куда-то.
ПРОФЕССОР. Наверное, вытаскивать свой «Мерседес» из липы.
ФЛАВИЙ. Остальные еще спят.
ПРОФЕССОР. Ничего. Как только он увидит, что его будущий зять сделал с машиной, побудка им обеспечена.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Я устал. Всем пока.
ЖОРА. Отключился. Я тоже отдохну.
ЛЕНЬКА. Пока.
ФЛАВИЙ. А я еще понаблюдаю…
Продолжительная мыслетишина
Вечер того же дня
ЖОРА. Эй, Профессор!
ПРОФЕССОР. На связи.
ЖОРА. Хочу спросить.
ПРОФЕССОР. Давай.
ЖОРА. Почему в этом лесу сидят личности избирательно.
ПРОФЕССОР. В смысле?
ЖОРА. Ну, Европа, немного Азии, Америка… А где же австралийцы и африканцы? У них что, убийц нет?
ПРОФЕССОР. Если ты думаешь, что в мире существует одна единственная Куркуиловка, то глубоко заблуждаешься. Таких Куркуиловок — черт знает сколько.
ЖОРА. В последний раз мы с Ленькой были американцами, а оказались в русском лесу.
ПРОФЕССОР. Потому что вы к нему приписаны. Как железнодорожный вагон к какой-либо станции. Сколько ни странствуй, все равно на ремонт притянут в родное стойло.
ЖОРА. Даже если мы будем жить в Индии?
ПРОФЕССОР. У них своих убийц хватает. Правда, не исключена возможность вашего появления там. Но, впоследствии, вы окажетесь здесь. Даже если кто-нибудь из вас выступит в роли богини Кали…
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Ой! Кали! Так меня звали когда-то.
ПРОФЕССОР. Не верится.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Или не
ПРОФЕССОР. Ну, вспоминай дальше.
КОНТУШЁВСКИЙ. Много полиции.
ФЛАВИЙ. Это разбираются с утренним происшествием.
ЛЕНЬКА. А что случилось?
ФЛАВИЙ. Отец невесты, увидав свой разбитый «Мерседес», прибежал домой, схватил черенок от лопаты, и этим будильником поприветствовал папашу жениха. Тот взял стул и пожелал доброго утра отцу невесты. Потом подключились родственники с обеих сторон. Получилась массовая драка с применением всех видов мебели в качестве подручных средств. Сначала здесь был съезд работников «Скорой помощи». Теперь — полиции. Разбираются, кто кому больше синяков наставил.
КОНТУШЁВСКИЙ. А-а-а. Надо же, я и не видел. Был занят.
ПРОФЕССОР. Чем?
КОНТУШЁВСКИЙ. Размышлял о садизме.
ПРОФЕССОР. И к чему размышления привели?
КОНТУШЁВСКИЙ. Хотел бросить это дело, но — не получится.
ЖОРА. Почему?
КОНТУШЁВСКИЙ. Это неизлечимая, но — тем не менее — приятная болезнь. Она мне нравится, и поэтому — идите вы все к чертям собачьим!
ЖОРА. Отключился. Профессор, скажи, а какого лешего тут находился Диоген? Он что, убил кого-нибудь?
ПРОФЕССОР. Конечно.
ЖОРА. Чем? Глиняной бочкой, в которой жил?
ПРОФЕССОР. Образно выражаясь — да. Видишь ли, его бочка — довольно заразная штука. По сути дела, она может восприниматься, как некий фактор, сопутствующий двум понятиям. Первое — страусиное засовывание головы в песок (по-другому — моя хата с краю, ничего не знаю). Второе — абсолютный пофигизм. То есть — воюйте с персами, македонцами, татарами, фашистами, но — без меня. А я в бочке посижу. Нашли дурака,
дескать, кровь проливать. Семья, дети? Да на кой, спрашивается, ляд это нужно, чтобы потом голова болела, чем их кормить и во что одевать. Кстати, есть анекдот на эту тему.
Сидят два советских бойца в окопе. На них надвигается фашистский танк. Один другому говорит:
— Петя, бросай гранату, до танка — тридцать метров.
Петя отвечает:
— Не буду, Ваня. Мне — пофиг.
Ваня говорит:
— Бросай! До танка — двадцать метров.
— Мне пофиг, — спокойно отвечает Петя.
— До танка пятнадцать метров! — кричит Ваня.
— Мне пофиг, — говорит Петя. — Ничего я не буду бросать.
Немецкий танк останавливается в пяти метрах от бойцов. Из люка высовывается голова фашиста и произносит скучным голосом:
— Ну, вы будете бросать гранату, или нет? А то мне пофиг. Могу и уехать.
ЖОРА. Идиотский анекдот.
ПРОФЕССОР. Его придумал тот, кто заражен диогеновым наследием. И таких людей — миллионы. Разве Диоген не убийца?
ЛЕНЬКА. Но — не в физическом плане.