Инфернальная музыка
Шрифт:
– Шеф, а знаешь, че б я тебе посоветовал? Поуважительнее относиться к тем, с кем разговариваешь.
Незнакомец повернул голову, посмотрел на выдра:
– Почему?
– Почему? – Мадж неуловимым броском оказался за спиной Найка. – Да потому, че мой чувак и верный спутник еще и самый крутой чаропевец на свете.
Кац снова посмотрел на Джон-Тома и произнес с откровенным любопытством:
– Что означает термин «чаропевец»?
– Я те скажу, че он означает, – пролаял Мадж, не дав ответить Джон-Тому. – Он колдун офигенный! Магию делает! Вот так!
–
– Не существует в природе? – Выдр, не обращая внимания на шиканье Джон-Тома, снова выбежал вперед. – Да? А как же тада получается, че не было тут ни хрена и – хлоп! – появилось? Как у него выходит превращать камни в металлы, изменять формы реальности, создавать такие штуковины, которые тебе и присниться не могут? – Голос слегка понизился:
– То есть почти завсегда выходит. – Мадж виновато глянул на рассерженного товарища. – Иногда бывают закидоны.
– Кажется, я вас понял. – Кац сохранял завидное хладнокровие. – Ваш друг – инженер.
– Нет-нет, – удалось наконец вставить Джон-Тому. – Я не инженер, я… – и умолк с раскрытым ртом, оборвав фразу.
Инженера искал волшебник Клотагорб. Много лет назад он даже дотянулся до Земли. А наткнулся на Джонатана Томаса Меривезера – рок-гитариста-любителя, студента-юриста. И временами – инженера санитарной службы, как в Америке называют обыкновенных мусорщиков.
И вот теперь – появление этого существа. Где же кончается закономерное и начинается случайное? Там же, предположил он, где наука превращается в магию, а магия – в науку. «В интересном космосе я живу», – сказал себе Джон-Том.
Но ничего не поделаешь – придется играть в игру, навязанную судьбой.
– Я тоже кое-что умею. – Кац, демонстрируя подвижность суставов, которой позавидовал бы даже выдр, протянул назад нижнюю руку и нажал несколько клавиш на сложном электронном объекте. – Я оказался здесь исключительно благодаря проекту, который все еще находится в экспериментальной стадии. Не удивляйтесь, если я вдруг разлечусь у вас на глазах на миллион осколков.
– Да нет, я все-таки удивлюсь, – проговорил Мадж. – Хотя не буду врать, че расстроюсь.
– Целью эксперимента я ставил поиски в пространстве-времени чего-то определенного, – продолжал гость из иного мира. – Это оказалось гораздо сложнее, чем я ожидал, очевидно, главным образом из-за практически нематериальной природы объекта поисков. Кажется, я допустил ошибку.
– А что вы искали? – Джон-Том, которому хватало своих проблем, все же заинтересовался.
– В том-то и дело. Чтоб мне снова окуклиться, если помню! – Пришелец расстроенно дергал и покачивал тонкими антеннами. – Судя по всему, путешествие между реальностями плохо воздействует на память. Я уверен только в одном. – И он повернулся так резко, что Джон-Том отпрянул назад, врезавшись хребтом в спинку сиденья. – Это как-то связано с вами.
– Ну вот, приехали! – пролаял Мадж. – Ваще-то, мы с ним просто случайные знакомые, вот так. Никакие не друзья.
И он спрятался за Найком.
– Вас окружает
– А, значица, это так называется? – Мадж сморщил нос. – А меня она, ваще-то, завсегда отталкивала.
Жук покачал головой, имитируя типично человеческий жест.
– Как ни стараюсь, не могу вспомнить нюансы моего эксперимента. И это в высшей степени огорчительно. Поэтому я решил следовать за вашей очень специфической и яркой аурой в надежде, что она приведет меня к предмету моих поисков. Память – штуковина очень коварная.
– И долго вы… гм… следовали за нами? – спросил Джон-Том.
– Слишком долго. До сего дня вы всегда опережали меня на шаг, а то и на два. Нелинейно выражаясь, конечно. Я метался по континууму, как личинка по инкубационной камере, и вот наконец настиг вас – но, увы, не могу вспомнить, почему это так необходимо.
– Потому что он – чаропевец и, можа, способен помочь тебе своей магией, – осторожно предположил Мадж.
– Кажется, я уже сказал: такого явления, как магия, не существует!
Есть только физика, и она неизменна, какие бы ярлыки на нее ни навешивали.
«Ты бы это Клотагорбу сказал», – подумал Джон-Том.
Чаропевцу самому доводилось пару-тройку раз искать «то, не знаю что», поэтому скорбный тон Каца вызвал у него сочувствие.
– Перемещение в этот мир оказалось напрасным, – бормотал гость. – Я должен вернуться домой. Попытаюсь выяснить, ради чего я сюда отправился.
– А че, по мне, так неплохая идея.
Мадж вполне созрел для того, чтобы проститься с эксцентричным и непостижимым незнакомцем.
– Да, мне и в самом деле надо бы захватить с собой записку. Это бы решило проблему. Но искажение памяти – судя по всему, неизбежное последствие перемещений – заставляет меня забывать даже об этом. Я обязан разорвать порочный круг!
С этими словами он нащупал клавиши на ранце. Вновь появился синий пар и окутал его. Он имел некоторое сходство с туманами, что появлялись из Джон-Томовой дуары, но отличался более интенсивным свечением и четче выраженной структурой.
Когда он рассеялся, от Каца не осталось и следа. Задержался только запах – слабый аромат роз и сирени, совершенно неуместный среди пышной ядреной вони.
Никто не рискнул перейти на только что покинутый незнакомцем участок палубы, хотя он внешне не отличался от любого другого. Только Мадж энергично заработал черным носом.
– Свалил педик скорлупчатый. Правда, вежливый – че да, то да.
– Откуда он взялся? – спросила Сешенше.
– И куда ушел? – поинтересовалась Пиввера.
– И чего хотел? – недоумевала Алеукауна.
– Меня больше интересует та штуковина у него на спине, – прошептал Джон-Том. – Продвинутая наука. Или волшебство. Помните его слова? Все зависит от того, как вы предпочитаете определять это явление. В одном я уверен: это не продукт жизнедеятельности Броненосного народа. Откуда бы ни явился Кац, его мир лежит далеко, очень далеко от нашего. Может быть, не только в пространстве, но и во времени.