Инферно
Шрифт:
По древнему куполу Айя-Софии дождь уже барабанил вовсю.
Почти тысячу лет это была самая большая церковь на свете, и даже сейчас представить себе еще более грандиозный храм было трудно. Увидев Айя-Софию снова, Лэнгдон вспомнил, что император Юстиниан, когда собор построили, гордо провозгласил: «Соломон, я тебя превзошел!»
Сински и Брюдер все более целеустремленной походкой шли к колоссальной постройке, которая по мере их приближения, казалось, увеличивалась еще и еще.
Вдоль дорожек здесь были установлены старинные пушечные ядра Мехмеда Завоевателя,
У южного фасада Лэнгдон увидел справа три пристройки с куполами, похожие на силосные башни. Это были мавзолеи султанов, у одного из которых — Мурада III — якобы родилось более ста детей.
В вечернем воздухе резко прозвучал сигнал мобильника; Брюдер вынул телефон, посмотрел, кто звонит, и отрывисто спросил:
— Что у вас?
Он слушал и качал головой, не веря своим ушам.
— Как это могло случиться? — Выслушав до конца, он вздохнул. — Ясно, держите меня в курсе. Мы уже у здания. — Он дал отбой.
— Что там такое? — спросила Сински.
— Нам надо смотреть в оба, — сказал Брюдер, оглядывая окрестности собора. — Похоже, мы будем тут не одни. — Он посмотрел на Сински. — Они говорят, Сиена Брукс в Стамбуле.
Лэнгдон уставился на Брюдера во все глаза. Невероятно было и то, что Сиена сумела так быстро попасть в Турцию, и то, что, успешно выбравшись из Венеции, она готова рискнуть свободой и даже жизнью ради осуществления плана Зобриста.
У Сински было не менее встревоженное лицо; она открыла рот, желая, видимо, расспросить Брюдера о подробностях, но, судя по всему, передумала.
— Куда теперь? — спросила она Лэнгдона.
Он показал рукой, что надо идти налево и завернуть за юго-западный угол собора.
— К фонтану для омовений, — сказал он.
Встреча с сотрудником музея была назначена у обнесенного ажурной решеткой сооружения, которое в прошлом служило для ритуальных омовений перед мусульманской молитвой.
— Профессор Лэнгдон! — послышался мужской голос, когда они приблизились к фонтану.
Из-под восьмиугольной крыши над ним вышел человек и, улыбаясь, взволнованно замахал руками:
— Сюда, профессор, сюда!
Лэнгдон со спутниками поспешили к нему.
— Здравствуйте, меня зовут Мирсат, — сказал он по-английски с акцентом. Голос худощавого лысеющего турка в профессорских очках и сером костюме был полон энтузиазма. — Это огромная честь для меня!
— Нет, это для нас огромная честь, — отозвался Лэнгдон, пожимая Мирсату руку. — Спасибо вам за гостеприимство и за готовность оказать экстренную помощь.
— Что вы, что вы!
— Меня зовут Элизабет Сински, — сказала доктор Сински. Она поздоровалась с Мирсатом за руку и показала ему на Брюдера. — А это Кристоф Брюдер. Мы помогаем профессору Лэнгдону в его работе. Очень обидно, что наш вылет так задержался. Мы ценим одолжение, которое вы нам делаете.
— Никакого одолжения! Рад помочь! — горячо заверил их Мирсат. — Для профессора Лэнгдона я готов провести экскурсию
Правда? — подумал Лэнгдон. Надо же, теперь я знаю то единственное место на свете, где она продается.
— Пойдем? — спросил Мирсат, предлагая следовать за ним.
Группа торопливо миновала небольшое открытое пространство, вошла на территорию при соборе и двинулась туда, где первоначально был главный вход в здание, — к трем глубоким аркам с массивными бронзовыми дверями.
Там их дожидались два вооруженных охранника. Увидев Мирсата, они отперли и распахнули одну из дверей.
— Sag olun, — произнес Мирсат одну из немногих турецких фраз, с которыми Лэнгдон был знаком: очень вежливое «спасибо».
Они вошли в собор, и охранники со стуком, отдавшимся эхом среди каменных стен, закрыли за ними тяжелую дверь.
Лэнгдон и его спутники оказались в нартексе Айя-Софии — в узком помещении, обычном для христианских храмов и служившем архитектурным буфером между двумя мирами — церковным и светским.
Крепостные рвы духа — так частенько называл нартексы Лэнгдон.
Напротив были другие двери, и Мирсат, когда группа пересекла нартекс, открыл одну из них. За дверью Лэнгдон вопреки ожиданию увидел не главное помещение собора, а еще один нартекс, несколько более просторный, чем первый.
Эсонартекс, сообразил Лэнгдон. Он и забыл, что Айя-София была снабжена двумя уровнями защиты от внешнего мира.
Словно готовя вошедшего к тому, что ждало его впереди, эсонартекс был украшен намного более богато, чем нартекс. Стены из полированного камня отражали свет изящных люстр. В противоположной стене виднелись четыре двери, а над ними — великолепная мозаика, которая мигом приковала к себе восхищенное внимание Лэнгдона.
Мирсат подошел к самой большой из дверей — к обшитой бронзовыми листами громадине.
— Императорские врата, — вполголоса произнес Мирсат, сам не свой от энтузиазма. — В византийские времена в них мог входить только император. Для туристов мы их обычно не открываем, но сегодня у нас особый случай.
Мирсат потянулся было к вратам, чтобы их открыть, но приостановился.
— Прежде чем мы войдем, — тихо сказал он, — позвольте спросить: нет ли чего-то внутри, что вы хотите увидеть в первую очередь?
Лэнгдон, Сински и Брюдер переглянулись.
— Есть, — ответил Лэнгдон. — Увидеть, конечно, хотелось бы многое, но, если можно, давайте начнем с гробницы Энрико Дандоло.
Мирсат непонимающе дернул головой.
— Прошу прощения… Вы сказали, что хотите посмотреть… на гробницу Дандоло?
— Да.
Мирсат выглядел обескураженным.
— Но, сэр… У Дандоло очень простая гробница. Никакой символики. Не самое интересное у нас.
— Я знаю, — вежливо сказал ему Лэнгдон. — И все же мы будем вам очень признательны, если вы нас к ней приведете.