Инкарцерон

Фишер Кэтрин

Финн окинул взглядом пространство вокруг.

— Ты мог бы спросить у Узилища.

— Нет. Я не хочу знать ответ.

— Мне все равно — полуродок ты или нет.

Не обращая внимания на фыркнувшего Гильдаса, Финн перевел взгляд на Аттию.

— Значит, все мы не без изъяна, — негромко произнесла она. — Даже ты. Сочувствую.

— Спасибо, утешили, — язвительно ответил Кейро. — Припадочному и девчонке, которая еще вчера сидела на цепи, жаль меня. Мне уже гораздо легче.

— Мы только…

— Оставь свою жалость при себе.

Я в ней не нуждаюсь. — Он отбросил протянутую руку Финна и поднялся на ноги. — И не думай, что я хоть в чем-то изменился. Я такой же, как и был.

Гильдас, хромая, проковылял мимо.

— На мою жалость можешь не рассчитывать. И хватит болтать — идемте дальше.

Кейро, оцепенев, с ненавистью уставился ему в спину; подобрав с пола клинок, он шагнул следом. Финн бросился к нему, но в этот момент Узилище содрогнулось и затряслось, и юноше пришлось ухватиться за стену.

Когда все прекратилось, в воздухе тучей висела пыль. Сквозь звон в ушах Финн услышал стоны Гильдаса и голос Аттии, подползшей ближе и указывавшей куда-то сквозь пелену:

— Финн, ты видишь? Что там такое?

Не сразу он разглядел чье-то лицо — до странности чистое, с ясным и проницательным взором из-под наскоро перехваченных лентой распущенных волос. Лицо, смотревшее на него из туманной дымки прошлой жизни — его Финн видел когда-то над крохотными огоньками свечек на именинном пироге, которые он, наклонившись, задул одним длинным, до головокружения выдохом. Лицо Клаудии.

— Это ты? — прошептала она.

Он кивнул, не в силах произнести ни слова.

32

Будущие поколения еще поблагодарят нас за это решение. Энергия больше не будет расходоваться на никчемные машины. Мы научимся жить в простоте, зависть и неразумные желания не будут волновать отныне наши души, и они станут безмятежны, как не тревожимая более приливами и отливами морская гладь.

Декрет короля Эндора

Стражники пришли за ним спустя два часа. Джаред ждал их, лежа на жесткой кровати и прислушиваясь к звукам, врывавшимся снаружи в тишину комнаты. Там, под окном, далеко внизу, царила суматоха — стучали копыта посылаемых с места в галоп лошадей, скрипели колеса отъезжающих экипажей, раздавались крики. После бегства Клаудии и покушения на королеву дворец походил на разворошенный муравейник, обитатели которого суетливо мечутся туда-сюда, выбитые из привычной колеи.

Если уж говорить о королеве, Джаред изо всех сил надеялся, что ему не придется испытать на себе ее гнев. Напряженно приподнявшись на постели, он смотрел на вошедших стражников.

— Почтенный Джаред, — в некотором смятении обратился к нему лакей в ливрее, — соблаговолите пойти с нами.

Протокол — всегда и во всем Протокол. За ним так легко скрыть неприятную действительность. Стражники, держась позади на некотором расстоянии сопровождали

Книжника и лакея вниз по лестнице. Они шли в строгом порядке, неся алебарды так, точно в руках было не оружие, а церемониальные жезлы.

За эти два часа Джаред успел пройти через все стадии человека в его положении — ужас, неистовство, отчаяние, и теперь ощущал только тупую покорность судьбе. Что бы ни приготовил для него Смотритель, он выдержит это. Нужно выиграть время — для Клаудии.

Очень скоро парадные залы с встревоженно переговаривающимися послами и сновавшими туда-сюда вестниками остались позади. К удивлению Джареда, комнатка в восточном крыле, куда его привели, оказалась одной из малых гостиных ее величества — изящная раззолоченная мебель, на каминной полке статуэтки ангелочков и жеманных пастушек и тонкой работы часы.

Ожидавший внутри Смотритель — никого больше в комнате не было — встретил его не испепеляющим взглядом из-за стола, но стоя у двух уютно придвинутых к камину кресел. Внутри пустого очага стоял открытый сосуд с ароматной смесью из высушенных цветочных лепестков. Однако во всем этом радушии Джаред явственно чувствовал ловушку.

— Почтенный Джаред. — Смотритель указал длинным пальцем на одно из кресел. — Присаживайтесь, прошу вас.

Джаред, хватавший воздух ртом и чувствовавший сильное головокружение, с облегчением воспользовался приглашением.

— Вот, выпейте воды. — Наполнив кубок, Смотритель протянул его Книжнику. Джаред сделал несколько глотков, ощущая на себе пристальный взгляд отца Клаудии… то есть, как выяснилось, вовсе не ее отца.

— Благодарю.

— Вы обедали?

— Нет… полагаю, во всей этой суматохе…

— Вам стоило бы внимательнее относиться к своему здоровью, — резко бросил Смотритель. — Вы слишком много времени посвящаете работе со всеми этими запрещенными устройствами.

Он махнул рукой, и Джаред увидел, что на столике у окна разложено то, с чем он экспериментировал в последнее время — сканеры, визоры, антисигнализаторы. Молча он ждал, что Смотритель скажет дальше.

— Вы, разумеется, знаете, что нарушаете Протокол. — Глаза Джона Арлекса были холодны как лед. — Книжникам всегда предоставлялась в этом отношении несколько б ольшая свобода, однако вы перешли все пределы. Где Клаудия, досточтимый Джаред? — спросил он вдруг.

— Я уже говорил вам…

— Не лгите. Она не ускакала домой — все лошади в конюшне на месте.

— Быть может, она… идет пешком.

— В это я готов поверить. — Смотритель опустился в кресло напротив, и на его бриджах легли элегантные складки. — Возможно, вы даже сочли, что сказали правду, когда говорили о ее возвращении домой?

Джаред опустил кубок. Взгляды двух мужчин встретились.

— Откуда она узнала? — спросил Джон Арлекс.

Книжник решил вдруг, что лучше сказать правду.