Инкарнация
Шрифт:
– Так, я вышла с переулка Круссан на нашу улицу, – шепотом проговорила Адель, восстанавливая свой маршрут. – А значит, тот человек… он пошел…
Она спустилась с крыльца и вернулась по улице, заглядывая в переулок между домами, где скрылся незнакомец с гвоздиками. И только сейчас Адель осознала, чей это был дом: семейства Таргюсонов.
– О Королева! – простонала Адель, вспоминая свою бывшую «лучшую подругу», которая здесь жила, но разве время отступать?
Адель юркнула в переулок, подходя к дорожке, что вела на задний двор дома Таргюсонов. Оттуда можно было пройти на кухню. Раньше
– Ну, была не была, – подбодрила себя Адель и засеменила вперед. Никто не обращал на нее особого внимания – по улице шла еще одна хорошенькая девушка из множества других.
Около двери черного входа Адель помедлила: она не знала, что скажет, встретив обитателей дома, да и вообще, ворваться в чужое жилище, даже по-соседски, – это перебор. Но что еще ей оставалось? Если отбор в королевы уже сегодня в полночь, у нее совсем мало времени. А потом… потом на Грааль и бархатный трон можно будет не рассчитывать. Если только стать кем-то вроде Канцлера и править всеми исподтишка? Разве ей такого хотелось? Скрываться в тенях? Или же блистать на балах среди сверкания хрустальных ламп и свечей?
Адель решительно взялась за ручку, тихонько приоткрыла дверь, которая – о чудо – даже не скрипнула, и заглянула внутрь. К ее счастью, там никого не оказалось. Тогда Адель распахнула дверь шире и зашла. Сразу же на глаза ей попалась вазочка, в которой стояла синяя гвоздика! Вот так удача!
Тогда Адель и услышала шорохи. Очень недвусмысленные. Нет, это вовсе были не мыши, подумала она с легкой ухмылкой и, оторвав взгляд от гвоздики, медленно двинулась в сторону кладовой, откуда и шли тихие всхлипы и возгласы. Адель вслушивалась в причитания девушки, молившей пощадить ее. Какой знакомый голосок.
– Анри… Анри… сжалься надо мной… я не смогу и дня без тебя…
– И я… mon amie [1] … и я…
Вот так, средь бела дня! Адель прикрыла рот рукой, сдерживая смешок. Николетт оказалась не такой уж и тихоней! А еще за последние пару лет она заметно похорошела, расцвела, и на их улице у Адель появилась очевидная соперница. Вот только Адель не собиралась приманивать местных женихов, особенно таким способом! В чулане! Неужели не добрались до спальни? Вот так пыл!
1
Друг мой (франц.)
Она села на скамейку рядом с дверью в кладовую и сложила ногу на ногу, чуть раскачивая носком сапожка. Как же вовремя она все-таки заглянула, и даже не придется что-то из себя изображать. Маленькая леди Николетт Таргюсон сама прыгнула ей в руки, как мышка кошке в лапы. С острыми коготками.
Адель стянула с рук перчатки, рассматривая ладони. Неприятное чувство прокралось из сна в реальность –
Дверь кладовой вдруг распахнулась, и оттуда буквально вывалился молодой человек в белой батистовой рубашке, небрежно выдернутой из брюк. Он наспех накинул на плечи сюртук и, повернувшись, заметил Адель. На лице негодника (или лучше сказать, дамского угодника?) расплылась обольстительная улыбка, в серых глазах мелькнули теплые искорки.
– Доброго дня, мадемуазель, – сказал он, прижав руку к сердцу, и демонстративно поклонился. После чего подхватил ладонь Адель без спроса и легонько поцеловал, наглец.
Адель ответила надменным кивком и кривой ухмылкой.
Он проследовал к выходу, распахнул дверь так свободно, будто был здесь хозяином, и Адель уж было засомневалась, что она, возможно, не знает каких-то подробностей жизни Таргюсонов, но нет, вот он подхватил со столешницы потертый томик, на пороге обернулся и вновь сверкнул белозубой улыбкой, а лучик солнечного света позолотил его русые с рыжиной волосы.
– Адьес! – сказал он и был таков.
Следом из кладовой вылетела разрумянившаяся Николетт, поправляя лиф своего платья. Ее русые волнистые волосы топорщились во все стороны.
– Анри, – крикнула она вслед своему возлюбленному, но тот уже захлопнул за собой дверь.
– Он симпатичный, – прокомментировала Адель. – Даже слишком сладкий для такого серого мира, как наш.
– А… – Николетт ошарашенно взглянула на незваную гостью. – Адель! Что ты здесь забыла? Я… Как? Нет, это вовсе не то, что ты…
– О да, милая, – очаровательно улыбнулась Адель, сминая в руке перчатку – только сейчас она заметила, что вторая куда-то запропастилась. – Это как раз то самое, и даже больше, не правда ли?
– О чем ты… – Грудь Николетт вздымалась все сильнее, а лицо покрывалось густой краской. – Ты проникла ко мне в дом! Чтобы опять стащить что-то? Я сейчас же позову…
– Никого ты звать не будешь, дорогая моя Николетт, – вновь улыбнулась Адель и поднялась со скамьи, поравнявшись с маленькой леди Таргюсон, такой неосмотрительной. Как же случилось, что ей принесли гвоздику? В чем она особенная? Адель пыталась вглядеться в лицо девушки, найти там какую-то зацепку, разгадку, ответ на свои вопросы, но ничего. Просто смазливое личико и не слишком выдающиеся таланты. – И ты прекрасно знаешь, что я ничего не воровала, не так ли, моя подружка?
Николетт стыдливо отвела взгляд.
– Что тебе нужно? Денег, быть может? Слышала, твоя семья в бедственном положении.
– Мы не будем говорить о моей семье или обо мне, дорогуша. Только о тебе. Думаю, всем станет любопытно, чем вы тут занимались с… как его там? Анри… Анри… mon amie… Кто он? Трубочист? Вряд ли. Может…
– Он принц! Чтобы ты знала! – выпалила Николетт, и Адель расхохоталась.
– Подружка, ну ты и шутница! Что еще он тебе рассказал?
– Ты ничего не понимаешь! Ты ведь никогда не любила, а я… – И тут Николетт неожиданно расплакалась, садясь за стол прямо перед своей синей гвоздикой. – Я люблю его! Больше своей жизни! Он для меня все.