Инклюзиция
Шрифт:
Данила усмехнулся, открывая банку фасоли.
– Может, нам просто повезло, – сказал Данила, не оборачиваясь. – Или это место жило своей жизнью до нас. Главное, что теперь оно наше.
Они ели в тишине. Напряжение между ними постепенно спадало, но каждый оставался погружён в собственные мысли. После еды Данила снова взял смартфон. Интернет всё ещё работал, и он открыл новости.
На экране появились фотографии Останкинской телебашни. Над её вершиной возвышалась та самая странная структура – командный пункт
– Это их центр, – тихо повторил он, показывая экран Миле. – Может быть, они управляют всем отсюда.
Мила всматривалась в снимки, и её глаза с подозрением сузились.
– Если это правда, то это их слабое место, – сказала она, и в её голосе прозвучала твёрдость, несмотря на усталость, накопившаяся за день.
– Мы ничего не можем с этим сделать, – напомнил Данила. – Но кто—то может. Кто—то должен.
Она посмотрела на него, и её взгляд тут же стал серьёзным:
– Мы в безопасности здесь, но мы не сможем прятаться вечно.
Эти слова будто эхом прозвучали в его голове. Дом, который ещё недавно казался неожиданной находкой, больше не внушал ощущения абсолютной защиты. Теперь, зная о командном пункте червей, Данила начал сомневаться в их собственной безопасности.
Он медленно ходил по гостиной, размышляя о том, что делать дальше. Остановившись у окна, он выглянул на улицу. Свет, пробивающийся из дома, отбрасывал на тротуар длинные тени.
Мила сидела на старом диване и наблюдала за ним. Наконец, она нарушила тишину:
– Данила, – мягко позвала она.
Он обернулся. На его лице читалась внутренняя борьба.
– Что? – резковато спросил он.
– О чём ты думаешь?
Данила замешкался, прежде чем ответить. Он снова перевёл взгляд на окно.
– О червях. О командном пункте. О… о чём ещё думать? О выживании, Мила. О том, как остаться живыми в этом перевёрнутом мире. О том, как бороться, несмотря на то что шансы крошечные.
Но она продолжала смотреть на него с задумчивым, вытянувшимся лицом.
– Что мы будем делать дальше? – тихо спросила она. – Мы не можем оставаться здесь, Данила. Здесь небезопасно. Здесь нет… жизни. Нам нужно найти других, сражаться, что—то делать.
Данила отвернулся от окна и посмотрел ей в глаза.
– Я знаю, – сказал он. – Но с чего начать? Где искать других?
Мила поднялась с дивана. Её глаза загорелись решимостью.
– Начнём с того, что узнаем больше. Нам нужна информация, Данила. Нужно знать, есть ли ещё кто—то, кто борется, кто выживает.
Данила достал смартфон и начал листать новостные ленты. Сигнал был слабым, но скорости интернета хватило, чтобы увидеть последние сообщения. В одном из постов упоминалась группа, называвшая себя «Фронтом сопротивления».
– Смотри, – сказал он, показывая экран Миле. В его голосе появилась нотка надежды. – Эта группа утверждает, что у них есть безопасное
Однако следом он нашёл другой пост. Там утверждалось, что в городах действуют мародёры, которые выдают себя за «Фронт сопротивления». В сообщении предупреждали, что им нельзя доверять: они заманивают выживших в ловушки.
Мила взяла телефон из его рук, пробежав глазами по тексту.
– Видишь? Мы не можем никому доверять. Каждый теперь думает только о себе.
– А что, если эта группа другая? – спросил Данила, его голос всё ещё звучал с ноткой надежды. – А что, если они действительно пытаются помочь?
Мила тяжело вздохнула, вернув телефон ему в руки.
– Мы не можем рисковать. Мы не знаем, кто они на самом деле. И не можем просто броситься в их объятия. Нужно быть осторожными, Данила.
Он кивнул, переваривая её слова. В комнате воцарилась тишина, но она больше не казалась успокаивающей. Теперь это была тишина напряжённого ожидания, когда решения давались слишком тяжело.
Неожиданный вздох Милы разрезал напряжённую тишину. Данила посмотрел на неё. В его взгляде читался внутренний конфликт. Он понимал, что она права, но внутри отчаяние жаждало хотя бы крошечной надежды.
– Мы не можем оставаться здесь вечно, Мила, – сказал он, и его голос звучал твёрже, чем он сам ожидал. – Нам нужно найти других, бороться, что—то делать. Мы не можем просто прятаться и ждать, пока они нас найдут.
Он снова уткнулся в экран смартфона, лихорадочно прокручивая посты и сообщения. Однако информация была настолько разрозненной и противоречивой, что верить не было смысла ни одному слову.
Мила наблюдала за ним, её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалась усталость. Данила ощутил, как их общее изнеможение давит на плечи. Ум оставался ясным, но силы, кажется, покидали их.
– Ладно, – сказал он, прерывая гнетущую тишину. – Нам нужно передохнуть. Мы ничего не решим, пока не придём в себя.
Мила кивнула, соглашаясь. Вместе они перетащили одну из кроватей дома в подвал. Это место казалось наиболее безопасным: не было окон, а толстые стены создавали ощущение защищённости.
Они заранее забаррикадировали дверь изнутри. Старые шкафы, пустые коробки и даже перевёрнутый стол – всё пошло в ход. Подвал погрузился в глубокую, почти осязаемую тишину.
Здесь было холодно, но усталость взяла верх над любым дискомфортом. Лампа тускло светила над кроватью, издавая едва заметное жужжание. Это был единственный звук в помещении. Даже их собственное дыхание казалось чужим и тревожным.
Данила лег на край кровати, ощущая, как холодный воздух пробирается под тонкое одеяло. Мила устроилась рядом, свернувшись калачиком и обхватив колени руками. Они не сказали ни слова. Слишком устали.