Инкубатор для шпионов
Шрифт:
— Верно, — кивнул генеральный. — Так вот, личное дело капитана Стасова сообщает, что он был уволен из Вооруженных сил в тысяча девятьсот девяносто втором году по причине инвалидности — осколочное ранение в голову на учебных стрельбах. Все.
— В смысле — все? — удивился Турецкий. — Листы вырваны в конце личного дела?
— В прямом смысле все! Не было там больше никаких листов. Сняли с учета в части и отправили домой. В Москву. Родители его умерли уже, он был поздний ребенок.
— А как же ФСБ? Если он в погранвойсках служил, его личное дело в КГБ должно было быть. Наверняка со всеми подробностями.
— Должно, но
— У них действительно нет или они не желают делиться? — наседал Турецкий.
Генеральный вздохнул:
— Я общался по этому поводу с замдиректора ФСБ. Он клянется, что не меньше нас заинтересован в том, чтобы… Словом, из ФСБ данные по нашему подопечному будто бы все вычистили.
— Ну хорошо, — вмешался Меркулов. — Уволили капитана Стасова из части, он же должен был потом отметиться в военкомате по месту жительства?
— Должен. Только не отметился. Есть в Кунцевском военкомате на учете один Валентин Семенович Стасов, да только он на десять лет младше. Так что наш подопечный — этакий вечный дембель. Но главное в другом. Остался у Стасова один только родственник, двоюродный брат. Очень он заботится о своем кузене, сил нет. Из-за этой заботы мы с самого начала не могли своими способами взять за задницу этого Стасова и вынуждены носиться с ним как с писаной торбой. Выслушивать его бред по телефону, вежливо отвечать и так далее.
Турецкий подумал, что все это не очень верно — не слишком-то он в руки дается, вечный дембель Стасов.
— Брата этого зовут Александр Филиппович Мелешко. Знаете, кто это? — Генеральный даже очки снял. — Он работает в аппарате президента. Звонил мне еще три недели назад и недвусмысленно попросил обращаться с его родственником максимально либерально. Сегодня утром тоже звонил и сказал, что в случае личного контакта Стасова с сотрудниками Генпрокуратуры они, эти самые сотрудники, должны передать Стасова лично ему, Александру Филипповичу Мелешко. Вопросы есть? Ясно теперь, на кого работаем?
— Вообще-то наглость, — высказался Меркулов. — Какие у него полномочия…
— Полномочий у него хватает, поверьте на слово.
Турецкий даже крякнул от досады и выразительно посмотрел на Меркулова.
С этим господином Турецкий уже пару раз сталкивался. Формально Мелешко работал в отделе по связям с прессой, чем конкретно занимался — узнать было невозможно. В сферу его интересов входили самые разные дела. Он был известен довольно вздорным характером и непревзойденным умением портить жизнь людям, которым приходилось с ним конфликтовать. Впрочем, у Турецкого от недолгого общения с чиновником осталось ощущение, что, возможно, все это только маска. Потому этот господин был полон сюрпризов.
Полтора года назад Мелешко был помощником президента по вопросам национальной безопасности. Тогда-то он и прославился — тем, что предложил ввести новый показатель коррупции, который назвал «процент соблазна». Измерялся он очень просто. Нужно было взять зарплату в частном секторе и разделить ее на зарплату в государственном секторе на аналогичной должности. По мнению Мелешко, в развитом мире этот «процент соблазна» находится в пределах двойки, то есть в частном секторе зарплата выше в полтора-два раза. А в России — раз в двадцать. В пределах двух раз чиновник еще выдерживает. Не каждый, конечно, — коррупции-то везде хватает. Но если «процент соблазна» равняется двадцати, выдержать уже нереально. Идея нашла поддержку, и Мелешко
Был ли Мелешко на самом деле толковый специалист, его ли вообще это была идея — бог весть. Своего высокого поста он в результате лишился и перешел на работу в президентскую пресс-службу, судя по всему, и там себя чувствует очень комфортно.
Ныне его положение казалось неуязвимым, и в Генпрокуратуре его побаивались, но не очень-то уважали. Все помнили, как он вытащил практически из-под носа у самого генерального одного крупного бизнесмена, увязнувшего в криминальной ситуации, но баллотировавшегося даже на пост главы субъекта федерации и, по слухам, являвшегося креатурой руководителя кремлевской администрации.
Выходит, дальше разрабатывать Стасова надо, стараясь обойти возможные препятствия и подводные течения, то есть помехи со стороны высших чиновников. Конечно, о полном освобождении от пристального взора сверху речь не шла, но максимально выключить из игры этих деятелей очень хотелось бы…
Меркулов, на поддержку которого Турецкий рассчитывал, молчал, и тогда Александр Борисович сам не выдержал.
— Ладно, — сказал он. — Двоюродный брат Мелешко плюс гипотетическая связь с органами десять с лишним лет назад. И что с того? Нельзя послать Стасова куда подальше из-за того, что Мелешко обидится? Но Мелешко-то не идиот, он же видит, что его родственничек собой представляет. Хочет запретить всей стране материться! Это же национальная катастрофа выйдет.
— Слушать больше ничего не желаю! Продолжайте свою дружбу со Стасовым, Александр Борисович, это ваша работа на сегодняшний день! — отрезал генеральный.
Прокурор уже утомился, от злости, охватившей его с утра, не осталось и следа. Турецкий обратил внимание на его красноватые глаза — наверно, недосыпает шеф. Вряд ли в компьютерные игрушки играет. Ну да а кому сейчас легко? Покой нам только снится.
У самого же Турецкого теперь в голове была форменная каша. Ничего существенного про Стасова образца сегодняшнего дня генеральный так и не сообщил, подробности прошлого опустил (а знал ли?), а уж что касается отношений между двоюродными братьями, то тут вообще мало что было понятно. Турецкий уже хотел было встать, но не тут-то было: генеральный приступил к неформальной части общения — очередному рассказу о детях:
— Вчера жена вернулась из каких-то гостей и поведала занимательную историю, которую там услышала. Некий молодой папа решил научить свою маленькую пятилетнюю дочурку кататься на велосипеде. Для этих целей был куплен двухколесный велосипед с маленькими страхующими колесами по бокам заднего. После непродолжительных тренировок дополнительные колеса открутили, и ребенок начал осваивать езду на двух колесах. Конечно, папе все время приходилось бегать следом и держать велосипед за багажник, чтобы дочка не упала. Наконец ему это уже порядком поднадоело, а может, покурить захотелось, в общем, он отпустил багажник, и девочка, не замечая этого, продолжала катиться. Счастливый отец, гордый достижениями ребенка, решил постоять в стороне и понаблюдать за дочкой. Спустя некоторое время девочка оглянулась и обнаружила, что папа ее больше не поддерживает. Велосипед завихлял, и окрестность огласилась звонким детским голосом: «Папа, ты что, ох. л?!»