Инквизиция: Омнибус
Шрифт:
— Эй, дорогуша, а что такое Палец Славы? — заинтересовался Гримм.
— Палец человека, умершего плохой смертью, — ответила девушка. — Его нужно отрезать и засушить, читая молитвы. В минуту опасности, если его поджечь, он укажет путь и одновременно спрячет тебя от посторонних глаз.
— Настоящий пропуск в здание Суда, — съязвил Гримм.
— Предрассудки, — фыркнул Леке. Он сжал левый кулак и поднес к губам, шепча: — Бифф и Ереми, вы помогли мне, уберегли от скверны. Прославляю ваши имена и имя Примарха нашего Рогала Дорна…
— Это не суеверие, а пример
— Есть только один Палец Славы, — убежденно отрезал Леке. — Это Колонна Славы на Земле, во дворце Императора.
Десантник имел в виду километровой высоты памятник из покореженных и пробитых доспехов, в котором покоились черепа всех погибших Имперских Кулаков.
— Где я теперь куплю себе новые ботинки, — заныл Гримм, с тоской глядя на голые ступни.
Обувь они оставили в гардеробе «Дама Экстаза».
Всех потрясло случившееся. Для поднятия духа Гримм решил приготовить изысканный ужин. К заливному из языков грокса предлагался местный джин и темное пиво.
Джак неодобрительно покосился на сквата, но Гримма поддержала Ракел. Настоящая Мелинда никогда не стала бы отравлять свое сознание алкоголем. Прочитав положенную молитву, Леке выпил стакан пива, но суперорганы десантника не позволили ему захмелеть.
К концу вечера Гримм порядочно набрался.
Судорожно икая, он бормотал:
— Ох, мои предки-ик… Я думал, настал мой смертный час. Ихк… ну, когда-нибудь он все равно придет…
— Ты разрушаешь свое тело, — осуждающе проворчал Леке.
Карлик поморщился:
— Твое тело — храм славы! Ихк… А мое — хлев. Ихк… Но вот что странно: во время войн храмы разрушают куда чаще, чем курятники.
Гримм поднял стакан.
— За тебя, Леке, и за твой храм! За Сыновей Императора, где бы они ни были… ихк… если они где-нибудь есть. И за потворствующих Иллюмитатов. За тебя, босс!
Неожиданно Джак выхватил у него стакан с пивом и осушил до дна. Затем глотнул джина прямо из бутылки. Он стремился притупить свои чувства. Глядя на лже-Мелинду, он терялся в догадках. Или у него двоится в глазах, или энергетическое поле карты сгущается вокруг девушки?
Он глухо приказал Ракел:
— Пойдем со мной.
Какой тайный обряд Джак совершил над Ракел? Когда она, дрожа, вернулась в столовую, на ней не было лица. Разгоряченный Джак выглядел напротив очень возбужденным.
Опьяневший Гримм спал, положив голову на стол. Леке невозмутимо полировал кость.
— Похоть или Перемены? — задал Джак риторический вопрос, передав гиганту почерневший палец, на котором уже не было кольца с дискетой.
— Итак, у нас есть Палец Славы. Путеводный факел для псевдо-Мелинды, чье тело доступно, но душа по-прежнему ускользает от меня. Похоже, я теряю разум без вмешательства Слаанеша или Тзинча…
Леке угрюмо продолжал полировать кость.
Наконец, он прервал затянувшееся молчание:
— Если ты не сумеешь очиститься, мой повелитель и Инквизитор, то, несмотря на все клятвы, я вынужден буду убить тебя.
Джак смахнул на пол пустую бутылку. Звон стекла не разбудил Гримма.
— Убив
— Все может случиться. Что ж, воспользуйся пальцем трупа, как считаешь нужным. Мои же пальцы отдают дань почтения священной кости.
Ракел молчала, растерянно переводя взгляд с одного на другого.
ГЛАВА 8. СУД
Джак нервничал. Они ждали Ракел в том самом складе, в котором прятались от арбитраторов. Лексу не составило труда взломать временный замок. Поток паломников схлынул, и в тупиковой улочке не было ни души.
Девушка проникла в здание Суда через выход коллектора, рискуя в любую минуту попасть в руки служителей закона.
У Драко защемило сердце. Он предал память Мелинды и верность капитана десантников, предал себя самого. Но под слоем грязи разве не осталась его душа чистой, стремящейся к свету? Достигнуть просвещенности можно лишь очистившись от наваждения.
Он вспомнил строчку из старой песни на диалекте креолов. Когда-то Джак принимал участие в чистке на их планете.
«Две мадонны — табу, Эх, Джонни Феделор!» «Эх, правоверный Джонни, любить двух девушек сразу запрещено!» — так переводились слова припева. Нельзя одновременно претендовать на настоящую Мелинду и ложную. Мечты об имитации отдаляют возвращение истинной гейши.
Подобные размышления — явный признак психоза.
Психоз может означать начало одержимости, — а одержимость — путь к просвещению.
— О чем задумался, босс? — спросил Гримм.
— Ничего важного.
— Что я слышу! — ухмыльнулся скват. — Может, прочтем короткую молитву? Или я спою старинную балладу?
— Если Ракел не вернется через час, — раздраженно пробормотал Джак, — то она либо погибла, либо ее поймали.
— Молитва сократит ожидание. Прочтем и отправимся восвояси. И не говори, что мы должны пойти в Суд выручать воровку. Ни за что! Храм совсем другое дело…
— Мне вспомнилась «Баллада о пирате», о жестоком флибустьере, который рыскал по галактике в поисках добычи…
Гримм яростно почесал босую ногу. Мастер, которому он заказал новые ботинки, пообещал сшить их только через неделю.
— Две мадонны — табу. Эх, Джонни Феделор? — прошептал Джак.
— Эх? Новое заклинание, босс? — заинтересовался скват.
Мурашки побежали по спине Тайного Инквизитора.
— Esurio quietis, Loquax! [70] — приказал он. — Молчи, мне нужно медитировать.
— Мне тоже, — поддакнул Леке, осуждающе глядя на карлика.
Ракел вернулась только через два часа. Увидев девушку, Джак немного успокоился. С трепещущим сердцем он бросился к своей Мелинде, появившейся словно ниоткуда, как бы материализовавшейся из океана потерянных душ.
70
Esurio quietis, Loquax! (лат.) — Жажду покоя, болтун!