"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Безродный пёс, чтоб ты сдох.
— После вас, добрый господин, — отвечал он ему.
— Думаешь, ты победил меня, да? — Шипел сквозь зубы от боли шут. — Нет, не думай так! Даже когда я умру, ты будешь помнить, что я задирал подол и раздвигал ноги твоей жене, и мы с ней смеялись над тобой, чёртов ты безродный выскочка.
Кровь он зажать не мог, из руки она текла и текла. Но Волкову после последних его слов этой крови было мало. Он распрямился, взмахнул мечом, и разнёс Шоубергу лицо, всю нижнюю челюсть превратил в кровавое месиво
— Что вы делаете?! — Кричал неизвестный господин. — Это бесчестно. Это низко! Остановитесь!
— Удар милосердия, — прошептал Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург, выпуская из зубов перчатку. — Удар милосердия.
— Удар милосердия! — Услышав его, закричал неизвестный господин. — Слышите, Эшбахт. Удар милосердия.
И только после этого Волков склонился над Шоубергом. Встал на колено. Нижняя часть лица у того была просто свежесрубленным мясом с обломками костей, но глаза его были живы, он смотрел на кавалера с ненавистью. И кавалер сказал ему, доставая из сапога стилет:
— Плевать мне на вас, да хоть сто раз вы задирали подол моей жены, меня это мало заботит, моя честь восстановлена, а вы сейчас умрёте. И умрёте вы с мыслью о том, что на мне была кольчуга. — Он усмехнулся. — Умрите, глупец.
Волков воткнул свой старый стилет прям в сердце мерзавца и смотрел, как в глазах того затихает жизнь. Раз, два, три… Всё.
Кавалер вытащил оружие из тела шута, вытер его об одежду мертвеца и спрятал в сапог, на место. Не без труда поднялся с больного колена и пошёл к товарищам Шоуберга. Он весь был в своей крови и крови врага. Всё платье, всё лицо и волосы. И по роскошному лезвию драгоценного меча скатывались последние капли. Он был страшен, и это он видел по их лицам. Когда кавалер подошёл к господам, он спросил с удивительной для него вежливостью:
— Надеюсь, господа, вы всё ещё мои гости?
— Что? — Удивился неизвестный господин.
— Господа, моё приглашение всё ещё в силе. Думаю, что госпожа Эшбахт будет рада вашему визиту. — Продолжал Волков, почти улыбаясь и смотря при этом на сына графа.
— Полагаю, что визиты в данной ситуации будут неуместны, — выдавил из себя Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург.
Он был бледен, ему совсем не хотелось ехать с этим окровавленным человеком куда-либо.
— Очень жаль, господа, но я всегда буду рад вас видеть у себя в имении, — сказал Волков и не очень-то галантно вырвал из рук неизвестного господина узду коня Шоуберга. — Извините, но это теперь мой конь.
Неизвестный господин ничего ему не ответил.
Глава 41
Он стал разглядывать то, что было на седле коня, первым делом взял плащ Шоуберга, плащ был хорош.
— Вилли, — он полуобернулся к своим людям, — тебе нужен новый плащ, отличный плащ?
— Конечно, господин, — отвечал сержант. Подойдя к Волкову, он взял у него прекрасный и тёплый плащ, стал его
Явно плащ пришёлся ему по вкусу.
— Хилли, — продолжал кавалер, беря с седла музыкальный инструмент шута, — на, может, научишься играть! А нет, так продашь, вещь, видно, не дешёвая. И берет. Возьми берет у любителя чужих жён, тоже недешёвый. Вон, какой бархат.
Хилли чуть не бегом к кавалеру побежал за подарками.
Всё это он делал на глазах у господ, это зрелище им было явно не по вкусу, но это ему и нравилось.
К Волкову подъехал Роха и сказал:
— Постой чуток.
Он достал из-за пояса кинжал, склонился к кавалеру, наклонил ему голову и что-то сделал. Это было Волкову явно неприятно:
— Что там?
— Вот, — Роха протянул ему окровавленный кусочек.
— Что это? — Поморщился кавалер и взял кусочек в руки.
— Твоё ухо, — сказал Роха, — болталось на коже.
— Выброси его, болван, на кой чёрт ты мне это суёшь?
— Ну, мало ли… Вдруг твой волшебный умник монах тебе его пришьёт. — Роха выбросил кусок уха. — Да и голова за ухом у тебя разрублена так, что костяшка видна, тебе и впрямь нужно к монаху, само не зарастёт. Зашить это нужно.
— Ну, хорошо, едем домой, — сказал кавалер.
— Эшбахт, — окликнул его Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург, — а что будет с прахом?
— Не волнуйтесь, у меня телега, — сообщил кавалер. — Я заберу эту тушу.
— Тогда, до свидания, — сказал молодой сын графа с заметной неприязнью.
— Храни вас Бог, господа. — Волков даже помахал им рукой, ведь у него, в отличие от Гюнтера Дирка Малена фон Гебенбурга и его спутника, сейчас было прекрасное настроение.
Пусть и впредь у него будет хорошее настроение, а не у них.
Когда господа развернули коней и поехали обратно, он крикнул:
— Эй, Хилли, скажи людям, что бы мертвяка закинули в телегу и куски от него не забыли, и главное — меч, меч его не забудьте.
— Ты бы умылся, ты весь в кровище. — Сказал Роха и достал флягу со своим отвратительным портвейном. — Подойди сюда.
Волков подошёл к нему и тот залил его рану крепким вином. А кавалер осторожно попытался смыть засохшую кровь. Потом помыл вином и руки.
Затем один из солдат принёс из телеги воду и Волков умылся и смыл вино.
— Вот, так будет получше. — Сказал Скарафаджо, глядя на него и допивая остатки портвейна. — И насчёт плаща…
— Что ещё? Насчёт какого плаща? — Спросил кавалер, просовывая руки в рукава шубы, которую держал солдат.
— Жирно будет сопляку Вилли такой плащ таскать, угробит он его. Будет в нём на земле у костра валяться. Лучше бы мне отдал.
— Оставь плащ Вилли, — сказал Волков, садясь в седло, — коня себе возьми.
— Коня? — Переспросил Роха и повернулся, чтобы взглянуть на коня Шоуберга. — Коня это ублюдка? Мне?
Он, кажется, не верил, что ему может достаться конь стоимостью в пятьдесят талеров.