"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

Конофальский Борис

— Легче, Карл, легче.

— Что? — остановился Брюнхвальд.

— Кажется, купец не хочет нырять в реку, кажется, он хочет с нами дружить, — продолжал Волков.

— В реку, в реку, пса! — рычал Брюнхвальд. — Слыхано ли дело, пятьдесят талеров.

— Ну так что, Виллем Кройцфер, в реку или дружить? — спросил у купца Волков.

— Дружить, — стонал купец, — дружить, господин Эшбахт.

— Вот и хорошо, — Волков на мгновение задумался и после начал: — Поедешь к фон Эделю и скажешь ему, что над предложенными тобой пятидесятью талерами капитан Брюнхвальд смеялся. И сказал, что больше с тобой говорить не желает; сказал также, что, если кто-то хочет

с ним заключить сделку, так пусть место назначит для встречи и сам туда явится, а не холопов присылает. Пусть сам туда явиться, чтобы все вопросы обговорить. Понял?

— Всё понял, — сразу ответил купец.

— Запомнил?

— Да, капитан над моими деньгами посмеялся, со мной более дела иметь не желает, будет говорить только с хозяином, — сразу отвечал купец, видно, смышлёный был.

— Ну, пусть так, — согласился кавалер. А потом наклонился к купцу, заглянул тому в глаза и сказал: — И не вздумай со мной шутки шутить, Виллем Кройцфер из Маленсдорфа. Обманешь или схитришь, так пришлю я к тебе неприятных людей, таких неприятных, что прежде, чем тебе кишки выпустить, они всей твоей семье муки устроят. И ты эти муки, перед смертью своею, видеть будешь. Имей в виду, я тебе не граф и не фон Эдель. Я много хуже.

Волков дал знак, и Увалень с Максимилианом подняли купца с земли.

— Ну, ты всё запомнил?

— Вы много хуже графа, — сразу ответил купец.

— Это самое главное. Всё, ступай.

— Дьявол, а я бы его утопил, — восхищённо сказал Карл Брюнхвальд, глядя как купец почти бегом покидает двор кавалера. — И близко такой хитрости, как у вас, у меня нет. А теперь что делать будем?

— Будем собираться в поход, пора уже выходить в Нойнсбург, — отвечал Волков. — Войско поведёте вы, Карл; казна, знамёна и мой доспех с оружием будут при вас. К первому мая надо быть у фон Бока на смотре.

— Об этом не беспокойтесь, господин полковник, — отвечал капитан-лейтенант. — А вы куда подадитесь?

— Я поеду вперёд с малой свитой, в Ланн, там вас и буду ждать. — Тут Волков вспомнил: — Да! Купите под картауну сменную шестёрку коней, а то капитан Пруфф опять будет делать мне выговоры.

Офицеры засмеялись, и даже Максимилиан с Увальнем, что слышали их разговор, улыбались.

Глава 29

Тот вывар, что лишает члены человека подвижности и замутняет ему разум, не всегда выходил таким, каким нужно. Вот, например, привечающие духи, что сводили с ума любого мужичину, заставляя его вожделеть женщину, что этими духами благоухает, так они всякий раз выходили хороши, сколько она их не варила. На горбунье их испытывала. Побрызгает на неё к ночи и отправляет по кабакам гулять. Зельду пьяные мужчины так по кабакам донимали, что иной раз она оттуда бегом бежала. Ещё и битой приходила; девки кабацкие её за космы таскали, чтобы горбунья торговлю им не портила. Тем не менее, как девушка своей кухарке предлагала приворотное зелье пробовать, похотливая горбунья с радостью соглашалась всякий раз.

А к концу зимы, так Зельда беременной от таких гуляний стала. Пришлось Агнес это дело решать. Зельда, правда, просила её чадо оставить, даже плакала, но Агнес ублюдок в доме был не нужен. К бабкам горбунью не водила, сама взялась и, хоть дело было ей в новинку, но умных книг почитав, одной вязальной спицей управилась. И была, как всегда, собой горда.

А с этим зельем всё каждый раз по-новому. То долго не действует: казалось, что уже готов человек дух свой потерять и уснуть или осоловеть в бессилии, так нет — он ещё вина просит и пьёт

его; то вообще силы его не покидают. Ум у него за разум зашёл, белиберду несёт бессвязную, глаз бешеный, а силы в нём, как в бодром юноше с утра. Вот и пыталась она теперь всякий раз, новое зелье сварив, испытать его на пирожнике своём.

Петер Маер был очень крепок, силён, ловок, даже и красив немного. Белозуб, и лицо без оспин и прыщей. Вот только никак он не подходил Агнес. Глуп был, неграмотен, и грамоту учить не желал. Говорил, что ему нет в том нужды, что через три года он вступит в цех булочников и кондитеров подмастерьем, за него похлопочут, а ещё через пять лет, может Бог даст, и свою пекарню поставит, и кто тогда будет при деньгах? Дурка какой грамотный или пекарь, у которого пекарня на хорошей улице?

Нет, не пара он был ей. Крепок, белозуб, ловок, но глуп и чрезмерно любвеобилен. Три раза за вечер мог её в постель тащить, и не успокаивался. Иной раз ласками своими до скуки доводил девицу. А ещё ел в три горла, как про запас. Сядет и половину варёной курицы за один присест умнёт, дурень. Агнес эту половину два дня бы ела.

Но всё это можно было терпеть, всяко не одной быть, но как-то после долгих ласк она заснула рядом с ним. Он захрапел, и она за ним глаза прикрыла. А когда она засыпала, то, ясное дело, вид свой естественный принимала. И проснулась в сумерках от того, что дурень её на неё глаза таращит. Вид у него испуганный, истинную Агнес от её прекрасного вида отличает. Да как тут перепутать — у выдуманной Агнес волос чёрен, а у истинной пег. И груди разные у них, и бёдра. Нет вообще ничего общего в тех девах. И он то видит. Вот-вот закричит, дурак. Агнес всё поняла. Пришлось его в лоб пальцем ткнуть: спи. Так его и повело, разморило. А девушка тем временем нужный вид приняла, растормошила пирожника и говорит:

— Пора тебе домой.

— А что со мной было? — пирожник у неё спрашивает.

— Что ж было? Заснул ты, вот что было.

— Заснул, — размышлял Петер Меер. — Да, заснул. И сон мне чудной снился, что с девкой какой-то я проснулся.

— С какой ещё девкой? — интересуется Агнес. — С красивой?

А пирожник молчит, нахмурившись, сон свой вспоминает. А потом и говорит серьёзно:

— Со злой девкой, со страшной.

С тех пор, он чуть другим стал, стал вопросы задавать разные, ненужные, что раньше его не интересовали. Хотел знать, где родители её? Отчего дядя её при себе не держит, а держит в Ланне? А откуда у неё слуги такие странные? А что в той, всегда закрытой, комнате?

И прочие, прочие. Дурачок думал, что хитрый он, что вопросики эти невинными ей покажутся, да вся хитрость его для Агнес была хитростью дитя неразумного. Насквозь она его видела. Как книгу открытую читала. Скудным умишком своим Петер Маер стал что-то про неё понимать.

Агнес даже пришлось с ним мягче быть, стать более податливой. Но дальше так продолжать было с ним нельзя. Так он и догадаться мог, что с соседями, с торговцами местными она вида одного, а с ним совсем другого. И что тогда?

В тот вечер она решила сама поехать поискать его; знала, что ночует он в сарае у своей тётки, которая за ночлег денег с него не брала.

Так и было; он с ещё парой молодых людей стоял на углу, болтая и ожидая сумерек, чтобы пойти спать. Карета Агнес проехала мимо них, не остановившись, и свернула за угол. Там девушка крикнула Игнатию:

— Медленнее езжай.

И тот сразу придержал коней. Теперь карета ехала медленно, а Агнес ждала. Догонит-не догонит. Конечно, догнал её карету Питер Маер, запрыгнул на ходу: