"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Волкова душила ярость, но он видел, что вестовой не всё говорит, кавалер опять орал:
— Ну, что ещё?!
— С востока, господин, идёт колонна пехоты в тысячу человек, капитан Брюнхвальд строит свою роту попрёк дороги. На той стороне реки тоже пехота мужиков, капитан Рене остановил переправу и строится у реки.
— А где капитан Гренер? — Уже спокойнее спрашивал Волков.
— Не могу знать, как на тот берег переправился, так его и не видели. Сейчас у нас за командира Гренер младший, — отвечал кавалерист.
— Скачите к капитан-лейтенанту, скажите, что
Теперь было поздно выяснять, как разъезды не увидели кавалеров и тысячные колонны врага. Было поздно волноваться. Было поздно искать виновных. Случилось как раз то, чего он больше всего боялся. Теперь уже было поздно и бояться:
— Максимилиан, Александр, нужно быстро найти мой обоз, надеюсь, вы поможете мне облачаться в доспехи. — Говорил он теперь завидно хладнокровно.
— Да, кавалер, — с тревогой отвечал Увалень.
— Ваши телеги чуть дальше отсюда, я их видел только что, — говорил Максимилиан, волнуясь.
Волков повернулся к Пруффу, который теперь настороженно молчал:
— Капитан Пруфф, принимайте команду, теперь вы отвечаете за обоз.
— Я? — удивился тот. — За обоз?
— А вы видите тут ещё офицеров? — чуть холодно поинтересовался Волков и, не дожидаясь ответа, повернул коня.
— Но что мне с обозом делать? — кричал капитан ему вслед.
— Постарайтесь его сберечь! — не оборачиваясь отвечал ему Волков.
Его телеги они нашли, слава Богу, быстро, доверенные возницы и старый сержант, что всегда был при его обозе и охранял полковую казну, сразу стащили с телеги ящик с доспехом.
Уже весь обоз гомонил, все до последнего кашевара уже знали, что что-то происходит. Доспехи из ящика достали, сам полковник, быстро и умело завернулся в стёганку, натянул поверх кольчугу и сел на ящик, а Увалень и Максимилиан стали надевать на него латы.
— Господин, что там? — спрашивал старый сержант, подавая наплечник Максимилиану. — Отчего кутерьма?
— Разъезды не разглядели врага, — спокойно отвечал Волков, подставляя горло под горжет, что надевал на него Увалень. — Враг атаковал нас.
— А как же разъезды-то их проглядели? — недоумевал старый солдат.
Волков, протягивая руку Максимилиану, чтобы тот начал крепить наплечник, глаза скосил на сержанта и сказал тому холодно:
— Не докучай мне сейчас, велено тебе сторожить казну полковую и мой шатёр с сундуком, так сторожи.
— Извините, господин, — отвечал сержант.
А Волков протянул другую руку, теперь на неё Максимилиан начал надевать наплечник, а Увалень уже закреплял наголенник у ноги.
Волков ничего не мог сказать сержанту, он и сам не понимал, как разъезды проспали врага. Как такое вообще могло произойти? Ведь он не раз и не два говорил Гренеру о внимании. А тот соглашался, кивал головой, обещал, что всё сам будет лично проверять, что недосмотра не будет. И вот тебе… Кавалеристы не рассмотрели рыцарей и колонну врага в тысячу человек! Сам Гренер переправился на тот берег и исчез. Что там с ним стало?
Волкову не терпелось самому быть на месте. Скорее, скорее, господа
— Шлем пока надевать не буду, пусть будет у вас, Александр, — произнёс полковник, завязывая тесёмки подшлемника, — коня мне.
Задолго до того, как подъехали к Бродам, стали они слышать стрельбу. Стреляли часто, россыпи лёгких хлопков аркебуз мешались с гулкими выстрелами мушкетов. Им на встречу быстро ехали телеги, из первой телеги свисали руки, рядом скорым шагом шёл человек в кожаном фартуке. Волков его узнал, то был один из лекарей, которых он нанял. Кавалер остановил коня:
— Шлем!
Здесь всё уже и начиналось, телеги из обоза быстро уезжали обратно на запад, уже здесь резко пахло порохом. А грохот от пальбы стоял такой, что иной раз перекрывал другие звуки. Дальше без шлема было ехать опасно. Нельзя допустить, чтобы первый офицер в начале сражения получил арбалетный болт в голову.
Увалень со шлемом управился быстро. Волков заметил, сам Александр из брони почти ничего не надел. Для стёганки днём было жарко, так что на молодом человеке была лишь кираса и шлем. Как шлем был закреплён, Волков погнал коня на шум боя, навстречу обозным телегам, что спешили убраться от битвы подальше и раненым, что могли идти сами.
Карл Брюнхвальд увёл свою роту с того места, где Волков его оставил, шагов на двести вперёд. Там шёл обычный бой. В самом узком месте дороги две части упёрлись друг в друга пиками и копьями, встали. Потерявшие Бога мужики, их было человек на сто больше и построены они были в пять рядов, пытались смять и опрокинуть людей капитана-лейтенанта. Первая же рота его полка, конечно, не уступала. Брюнхвальд построил своих людей в четыре ряда, растянул их до от оврага и до перелеска, которым порос берег реки, но несмотря на то, что мужичья было больше и мужичьё рьяно наваливалось, рота ни на шаг не отходила, как будто ногами вросла в землю. Бой шёл по всем правилам, без лишнего шума, кричали только раненые, хрипели умирающие. Было слышно, как от напряжения звонко лопаются древки пик, как алебарда бьёт кого-то по шлему. Ну, и как положено, окрики сержантов и ротмистров слышались с обеих сторон. Сразу за рядами солдат, в шагах двадцати, были уложены мёртвые и раненые, два солдата тащили к ним ещё одного. Волкову одного взгляда хватило — три десятка, не меньше.
Сам Брюнхвальд сидел на пригорке, а два солдата обматывали ему ногу выше колена, белая тряпка, которой они бинтовали ногу своего капитана, была уже наполовину красна. Но сам капитан-лейтенант, несмотря на ранение, из схватки не выпал, он пытался привстать и орал зычно одному из сержантов:
— Шлиман, Шлиман, не давай им заминать свой фланг. Возьми себе пять человек из последней линии.
Тут же с ним был один из братьев Фейлингов, младший, которого звали Курт. Вид у мальчишки был, ну, если не перепуганный, то ошарашенный. Он сидел на коне подле капитана и держал знамя. Он первый увидал Волкова и радостно, словно у него от сердца отлегло, звонко крикнул: