Инквизитор и нимфа
Шрифт:
Когда он снова пригляделся, оказалось, что от поселка навстречу ему шагает человек в черной сутане. Человек приостановился, приветливо помахал рукой и снова двинулся вперед. Кажется, здесь ждали гостя. Марк повернулся к скалам. Там, у самого обрыва, полускрытый ребром скалы, виднелся каменный порожек и на нем — темная черточка.
Даже не доставая бинокля, Марк знал, кто стоит на порожке и смотрит на новоприбывшего… нет, не с ненавистью. Со свирепой надеждой. Странно. Обычно на таком расстоянии он не ловил ничего, кроме фона, а ведь тут еще и «заглушка»… Переведя взгляд на приближающегося геодца,
— Браво.
Марк невольно отшатнулся. Оказалось, священник стоит уже совсем рядом и смотрит на него с нескрываемым интересом. «С научно-исследовательским таким, препараторским интересом», — невольно подумалось Марку.
По меркам геодцев, миссионер был невысок, в плечах скорее узок, но хлипким притом не казался. На загорелом лице выделялись светлые, как и у всех обитателей его мира, глаза. Волосы коротко остриженные, черные, чуть тронутые сединой. По тонким губам пробегает улыбка, пробегает и прячется, будто переменчивый блеск от реки.
— Вашему коллеге потребовалось три недели, чтобы набраться храбрости и попытаться меня прочесть. Вы намного решительней. — Он говорил по-английски без всякого акцента, настолько чисто и правильно, что, если бы не чуть нарочитая сухость интонации, на его месте вполне могла бы быть машина.
— Извините. Привычка.
— За что же извиняться? Вы, как я понимаю, тоже эмпат?
Тоже. Значит, Марк не ошибся.
— Вы не выглядите изумленным, преподобный… Ван Драавен?
— Зовите меня Клодом.
Предложение геодца перейти на имена собственные Салливан проигнорировал:
— Вы не ответили на мой вопрос.
— А что мне изумляться? Меня предупредили о вашем прибытии.
— Кто, позвольте спросить?
Вместо ответа миссионер развернулся и зашагал вниз по склону. Только сейчас Марк заметил, что селение отделяет от скал что-то вроде изгороди — или скорее территориальной разметки. Белые валуны, отстоящие друг от друга на метр, может чуть больше, тянулись от леса и до реки, рассекая берег на две части. Поселок. И пещерный город. Примятая вокруг камней трава давно успела подняться, и валуны вросли в землю глубже, чем на сантиметр. Очевидно, они стояли здесь не первый год. Вот и гадай теперь, отчего Паолини в своем отчете ни словом не упомянул про здешнее строительство…
Марк угрюмо посмотрел в спину уходящему геодцу и не придумал ничего лучшего, как пойти следом за ним. Тропинка пылила под ногами. Похоже, дождя тут не было уже несколько месяцев. Марк шагал, чувствуя, как в лицо ему упирается внимательный взгляд. Женщина на уступе не двигалась. Все, казалось, замерло, лишь медленно валил дым из большой хижины да перекликались на поле работники — и в то же время по коже Марка ползли мурашки. Его очень пристально разглядывали — здесь, из щелей глинобитных развалюх, и там, со скал. Чего они все ожидали?
Поселок пах неприятно. От хибарок разило сажей, кислой бурдой, немытым человеческим телом. Воздух, казалось, застоялся между этими
Кожа у туземцев была смуглая, а может, попросту грязная. Глаза, чуть раскосые по-восточному, и скуластые лица выдавали родство с жителями Архипелага. Больше Салливан ничего разглядеть не успел. Поселок оказался невелик, всего две дюжины домов. Несколько десятков шагов — и гость уже очутился на центральной площади. Слева темнела большая хижина. Она, единственная в поселке, возвышалась над землей на четырех крепких сваях и была сложена из бревен, конопаченных мхом. В комнаты вела лесенка: две длинные толстые ветки и примотанные к ним поперечины. Паводки у них тут, что ли?
За избой на сваях начинались огороды и поле, где трудилось, кажется, все взрослое население деревни. Геодец направился прямиком к лестнице. Дверь была распахнута настежь — воровать тут то ли нечего, то ли привычки такой у местных не завелось. «То ли они боятся миссионера», — трезво и холодно добавил про себя Марк. Пока походило на то. Как ни мало Марк разбирался в первобытных культурах, он был уверен, что ленивых дикарей так просто в поле не загонишь. Еще недавно, если верить отчету Паолини, утан жили одной охотой. С какой же стати им потеть на жарком летнем солнышке? И потом, чувствовалось в геодце что-то такое… Опасность. Марк нахмурился, но слово показалось верным. Миссионер был опасен. Что ж, хорошо. Вполне возможно, Висконти получит то, чего хотел, — и Марку не придется при этом кривить душой.
— Вы так там и будете стоять или все же войдете в дом? — Геодец остановился на пороге дома на сваях и без выражения смотрел на Марка.
Приглашение или приказ? Ладно, посчитаем это приглашением.
— Спасибо. Вы мне потом покажете, где находилась палатка отца Франческо?
Все же чертовски неудобно, когда собеседник не читается. Никак.
— Она и сейчас там находится, если еще не смыло в реку или не стащили утесники. Последнее, впрочем, вряд ли. После чая я вам все покажу. — Не сказав больше ни слова, священник проследовал в дом.
Марк одолел шаткую лесенку, пригнулся, чтобы не задеть головой притолоку и окунулся в полумрак комнаты. Когда глаза приспособились, из темноты выступили бревенчатые стены. Узкая лежанка, крытая сухим папоротником. По стенам развешаны пучки трав, на полках теснится посуда. На полу стоят крупные глиняные сосуды — то ли с зерном, то ли с водой. Вверху перекрещиваются деревянные балки. Их подпирают два столба — ни дать ни взять деревенский дом старшего Салливана. Только здесь столбы не квадратные в сечении, а круглые. В скудном свете Марк успел заметить, что столбы украшены резьбой, но узора было не разглядеть.