Инквизитор. Омнибус. Пенталогия

Абнетт Дэн

Бетанкор что-то пробурчала себе под нос.

— Ох, могла бы уж сказать так, чтобы все слышали! — прорычал я.

— Искренность — наилучшая политика, — произнесла Медея. — Мне это показалось весьма забавным.

— О чем ты?

— Обо всем, о чем ты никогда не говорил нам. Искренность, в которой ты нам отказывал.

— Примечательно, что именно ты говоришь об этом, Медея Бетанкор. Если честно, то мне казалось, что я все тебе рассказал. Всем делился. Клялся своими тайнами.

— Да ладно… — Она отвела взгляд.

— О

Трон, ты же все рассказала ему, да? О Черубаэле, Кодициуме, Гло и обо всем остальном!

В ее измученных глазах стояли слезы.

— Я думала, что он сможет понять, если все рассказать напрямую…

— Неудивительно, что он уехал, — сказал я, присаживаясь.

— Медея и я, — выступил вперед Эмос, — мы защищали тебя, пытались заставить его понять и увидеть все под другим углом. Нам казалось…

— Что?

— Нам казалось, он смог бы снова доверять тебе, узнав все.

— А мне казалось, что вы двое более благоразумны, — сказал я, покидая каюту.

В ангаре «Иссина» были припаркованы две грузовые гондолы, пузатый пинас, три стандартных шаттла и несколько небольших спидеров.

Я был занят раздачей приказов сервиторам, которые уже готовили к вылету двухместный спидер, когда появилась заплаканная Медея.

— Я сяду за штурвал, — сказала она, застегивая молнию летного комбинезона.

— Не стоит беспокоиться. Ты уже сделала достаточно.

— Но это моя работа, Грегор! Я — твой пилот!

— Забудь.

Я забрался в тесную кабину ярко-красного спидера, закрыл купол и включил единственную турбину.

Распахнулся пусковой люк, и я на полном ходу устремился к Спеси.

Я проследил его полет до Катарсиса, столицы Спеси. Осветительные ракеты и фейерверки фестиваля взлетали над крутыми крышами мегаполиса. Празднование было в полном разгаре. Припарковав свой маленький спидер на посадочном поле в космопорте Катарсиса, я тут же влился в плотную реку скачущих, поющих и кричащих горожан, заполонивших улицы. Все лица после недавнего криосна имели землистый оттенок, все гуляки были пьяны.

В мои руки совали бутылки, а женщины и мужчины бросались на меня с пьяными объятиями и поцелуями. Меня толкали, пихали, закидывали лепестками цветов и конфетти. Запах криогенных химикалий, выходящих из тел вместе с потом, заполнил весь город.

На поиски Фишига ушел целый день. Наконец, я нашел его на последнем этаже обветшавшего, но все еще проявляющего волю к жизни отеля, в номере с видом на Молитвенник.

— Убирайся, — сказал он, когда я открыл дверь.

— Годвин…

— Убирайся ко всем чертям! — завопил он и швырнул стопку в противоположную стену. Фишиг был пьян, и это было на него непохоже, хотя к тому времени весь город находился в том же состоянии.

Фейерверк кашлял и свистел на площади под окнами.

Несколько долгих минут Фишиг буравил меня взглядом, а затем скрылся в ванной. Он вернулся, неся две стопки и поднос со льдом.

Я стоял в дверях и смотрел,

как он медленно и осторожно готовит две порции анисовой настойки со льдом.

Одну он поставил перед собой, а вторую напротив. Весьма дипломатичный жест.

Я сел и поднял стопку.

— За все, что мы прошли вместе.

Мы выпили. Я пододвинул ему стопку, и он налил еще. Передавая следующую порцию, он впервые посмотрел мне в глаза. Я рассматривал его старый шрам под изуродованным глазом. Он уже был у него, когда мы познакомились. А потом взглянул на светло-розовые отметины там, где его лицо было восстановлено после нашего столкновения с сарути. Это случилось на пораженном варпом мире недалеко от КСХ-1288.

— Я не собирался удирать, — сказал он.

— А я так и не думаю. Когда это Годвин Фишиг удирал без боя?

Он горько рассмеялся. Мы выпили по второму кругу, и он снова наполнил стопки.

— Что бы там ни говорила Медея, что бы ни рассказал тебе Эмос, это правда. Но все не так, как тебе кажется.

— Да что ты?!

— Я не еретик, Годвин.

— Разве?

— Возможно, я стал тем, кого ты назовешь радикалом. Но я не еретик.

— А разве не то же самое сказал бы еретик?

— Да. Думаю, что так. Если бы ты позволил нашим сознаниям соприкоснуться, то увидел бы…

— Благодарю покорно! — Он вздрогнул и со скрежетом отъехал на стуле назад.

— Ладно. — Я пригубил настойки. — Без тебя все будет по-другому.

— Знаю. Ты и я. Что нам все выродки Вселенной! Само Око Ужаса боялось нас!

— Да, точно.

— Мы могли бы все вернуть, — сказал он.

— Могли бы?

— Снова работать бок о бок, как в старые времена, и уничтожать темноту.

— Да, мы могли бы. Мне бы этого хотелось.

— Именно, поэтому я и сожалею, что убежал вот так. Я должен был остаться.

— Да, — кивнул я.

— Я многим тебе обязан. Необходимо было проявить настойчивость. Ты еще не потерян. Не до конца. Ты еще только начал соскальзывать.

— Соскальзывать?

— В яму. Яму радикализма. Яму, из которой не возвращаются. Но я могу вытащить тебя.

— Вытащить меня?

— Да. Еще не слишком поздно.

— Не слишком поздно для чего, Годвин?

— Для спасения, — сказал он.

Снаружи бесновалась толпа. В вечернее небо взмывали фейерверки, рассыпающиеся огнями, похожими на новые звезды или на светлячков.

— И что означает твое «спасение»? — спросил я.

— Сдается мне, это и есть моя миссия. Сам Император свел нас. Я должен помочь тебе, удержать от непоправимых поступков. Это судьба.

— Да? И что говорит тебе судьба?

— Отрекись от всего. От всего, Грегор. Отдай мне Малус Кодициум, демонхоста, рунный посох. Позволь мне отвезти тебя на Трациан во Дворец Инквизиции. Ты примешь там епитимию. Я буду просить за тебя, умолять о снисхождении. Они не будут слишком суровы к тебе. Вскоре ты снова вернешься в дело.