Иногда они умирают
Шрифт:
Я кинул взгляд на суровую гору – сейчас она была затянула облаками, но в их редких разрывах виделись длинные белые шлейфы, которые сдувало с вершины. Я знал, что эта легкая дымка на самом деле – снежный буран, несущийся со скоростью двести километров в час, при температуре минус шестьдесят градусов по Цельсию. Оставалось только надеяться, что сегодня никто не пошел на подъем.
Мы спустились, потом поднялись еще на один крутой склон и наконец увидели Горак Шеп.
Поселок стоял на берегу высохшего озера. Круглое пространство, засыпанное белым песком, пересекали тропинки, уходящие к Черной горе. Она не выглядела особо высокой, и казалось, что подъем
– Я не хочу туда идти, – неожиданно сказал Дик, останавливаясь.
Острия его палок проскребли по камням, оставляя на них глубокие царапины. Тисса и Джейк прошли вперед и остановились, лишь с опозданием в несколько секунд заметив эту задержку.
– Почему? – спросил я, вставая рядом.
– Надоело. Гора как гора. Ничего на ней нет.
– Не болтай ерунду. – Джейк оглянулся недовольно, услышав наш разговор. – Мы запланировали маршрут, и ты его одобрил вместе с нами.
– Идите сами. Я подожду вон в том лодже.
– Ты же говорил, что это единственная приличная вершина Кайлата, доступная не альпинистам. – Тисса нахмурилась с искренним недоумением, легким движением убирая со лба белый волнистый завиток.
– Мне все равно, – угрюмо ответил Дик.
– Ты действительно можешь остаться, – сказал я, в какой-то мере понимая его разочарование. Издали Черная гора выглядела обычным, ничем не примечательным темным холмом, изрезанным тонкими тропинками. – Я доведу Тиссу и Джейка до вершины. Потом мы спустимся и пойдем дальше по рассчитанному маршруту. Или просто отменим подъем и прямо сейчас направимся в сторону Ронгбука.
– Я планировал забраться туда, – жестко сказал Джейк, решительно сжимая рифленые рукоятки палок. – И я это сделаю. А если ты не пойдешь со мной, будешь уволен, как только мы вернемся из Кайлата.
Глаз Дика было не видно за черными очками, но скулы побелели, губы сжались в одну линию, а подбородок напрягся.
– Оставьте его, Джейк, – сказал я. – Он устал.
– Это я устал! – рявкнул тот, делая шаг вниз по тропе, ближе к нам, неловко покачнулся, наступил на торчащий камень, но удержал равновесие. – А он – мой личный тренер, должен был бежать впереди меня, показывая дорогу, поддерживать меня под руку и следить, не поднялось ли у меня давление.
Дик молчал, но я видел, как ему хочется послать подальше и этот трек, и Джейка, однако пока еще здравый смысл был сильнее злости и усталости.
– Если будете сердиться – давление у вас точно поднимется, – отозвался я примирительно. – Не надо заставлять человека делать то, что тот не может. Пусть он лучше отдохнет сейчас. И будет в силах оказать вам помощь, когда это станет действительно необходимо.
Джейк скривился, но не стал больше спорить. Отвернулся и произнес сквозь зубы:
– Отдай ему камеру.
Дик отстегнул кофр, не глядя протянул мне и пошел к лоджу – приземистому зданию, покрытому железом, выкрашенным в синий цвет, одному из нескольких стоящих бок о бок, словно маленькое стадо эбо, сбившихся вместе, чтобы защититься от холода.
Мы направились вниз по узкой тропе, мимо домов, к горе.
Над высохшим озером выл ветер. В ясную погоду он переносил с места на место пыль, закручивая ее шелестящими спиралями и бросая на каменные берега. Но сегодня было холодно и сыро, песок на дне бывшего водоема осел тяжелой, мокрой, слипшейся массой, и ветер, которому было нечем заняться, набросился на нас. Он налетал сразу со всех сторон, трепал одежду, вставал на пути невидимой стеной, стегал
Подъем оказался трудным. Сначала мои спутники шли довольно легко, но затем стали терять силы. Каждый шаг давался с большим трудом, прежде чем сделать его, приходилось собирать всю свою волю. Помню, когда я поднимался сюда в первый раз, мне не хватало воздуха, болели все мышцы, стучало в висках. Снова и снова приходила одна и та же мысль – зачем мне все это надо? Не проще ли повернуть назад, отказаться от бессмысленного подъема? Но я делал следующий шаг, вновь преодолевая себя. Собирался с силами и опять шагал. Сейчас точно так же мучительно, сгибаясь под порывами вновь поднявшегося ветра, брели Тисса и Джейк. Они смотрели под ноги, не видя, как черная, заостренная вершина Матери Всех Богов выплыла из темно-серой мглы туч. Она казалась совсем близкой. Сейчас по высоте нас с ней разделяло всего каких-то три тысячи метров. Совершенно незначительное расстояние по прямой и очень часто – непреодолимое для альпинистов, идущих вверх.
Я оглянулся. Поселок внизу превратился в скопление спичечных коробков, люди бродили между ними крошечными фигурками. Одна из них плелась сейчас через белое пространство дна высохшего озера, направляясь к тропе, ведущей на Черную гору. Очередной трекер, которому не терпелось подняться на эту вершину, не дожидаясь ясной погоды.
Я посмотрел вперед.
Тисса стала замедлять шаги. Джейк остановился, держась за бок.
– Отдохнем, – сказал я, увидев, что они больше не могут идти.
Пару минут мои спутники сидели на плоском камне, глядя на горы, стеной встающие вокруг, но вряд ли видя их. Выпили воды. Тисса съела кусок черного шоколада и немного пришла в себя.
Джейк встал, жестом попросил меня достать фотоаппарат, сделал кадр и вернул камеру мне.
Мы снова начали подъем, чтобы остановиться через пять минут. Затем еще десяток шагов, и вновь потребовалась короткая передышка.
Я не подгонял, зная, как нелегко им сейчас – ноги внезапно стали казаться очень тяжелыми, в ботинки как будто набили камней. Чтобы двинуться вперед, надо приложить много сил, которые заканчиваются слишком быстро. Сердце колотится, воздуха не хватает. Высота неподъемным грузом ложится на плечи.
– Устала? – спросил я Тиссу.
Она неопределенно мотнула головой, помолчала и ответила глухо:
– Устала.
– Уже недолго. Осталось обойти вон тот гребень.
Девушка кивнула и, крепче сжав палки, снова упрямо устремилась вверх.
Последние пара десятков метров – самые сложные. Вершина уже видна, она совсем близко, но все отчетливее возникает ощущение, что цель пути – не приближается. И ты заставляешь себя идти, приказывая уставшему, вымотанному телу – еще шаг, еще один рывок, еще усилие. Но впечатление, что, несмотря на все старания, стоишь на месте, становится все сильнее. А черные камни наверху словно издеваются, с насмешкой наблюдая за слабыми, но упорными людьми, ползущими по крутому склону. И когда наконец, собрав всю свою волю, делаешь последний шаг, выпрямляешься во весь рост – накатывает величайшее наслаждение, почти счастье. Ты дошел. Больше никуда не надо. Можно осмотреть долины, ледники и селения внизу, так, словно они твои. Весь мир стал твоим… на несколько кратких мгновений до того, как надо будет спускаться обратно.