Иноземец
Шрифт:
Атеви в последнее время начали проявлять интерес к этому виду спорта, упражнялись у себя в горах. Табини называл это занятие самоубийством потом в нем самом как будто промелькнул ворчливый интерес, когда он просмотрел любительские видеофильмы о катании на лыжах, которые пайдхи привез, получив разрешение у Комиссии.
Потенциально — общее увлечение, человеческое и атевийское. Полезно для улучшения отношений.
Он уже почти уговорил Табини попробовать самому, но тут грянула эта проклятая история с покушением. Ничего, еще можно будет попробовать.
Интервью все еще не давало Брену покоя. Он все еще пережевывал: что я сказал, да какое у меня при этом было выражение лица, ведь атеви не показывают никакого выражения… а я не привык к телевизионным камерам и обращался к слепящим юпитерам…
Раскатился оглушительный удар грома. Свет мигнул. И погас.
Неимоверно. Он бросил злобный взгляд на потемневший потолок, где едва видна была погасшая лампочка.
Но на этот раз не буду я страдать и мучиться от мелких неудобств. Горячая вода остынет не сразу. В подсвечниках есть свечи… Он вылез из воды — воздух в ванной был хорошо прогрет — вынул свечу из канделябра на столе, зажег ее от пламени в водогрее, а от нее разжег свечи в настенных светильниках. Он слышал, как перекликаются слуги в коридоре, без особой паники, за исключением, кажется, повара, у которого, надо полагать, нашлись на то серьезные причины в это время суток. Да, хоть гром, хоть молния, а Мальгури справится.
Брен снова влез в горячую воду, довольный собой, своими познаниями в атевийском прошлом — пайдхи не прекращает изучать мир, когда выключается свет. Отхлебнул из бокала, где еще не растаял лед, и вернулся к размышлениям о безопасных лыжных креплениях — по выбору покупателя черных, белых или светящихся зеленых.
Из «удобств» донеслись торопливые шаги. Он поднял взгляд — в лицо ударил луч карманного фонарика, за ним угадывалась черная фигура, поблескивающая металлическими искрами.
— Брен-чжи! — Это была Чжейго. — Приносим извинения. Боюсь, авария опять общая. У вас все нормально?
— Абсолютно. Так вы хотите сказать, то оборудование, которое только-только привезли и установили, сию минуту вышло из строя?
— Сию минуту мы еще не знаем. Мы подозреваем, что первая авария была подстроена. Эту сейчас расследуем. Пожалуйста, оставайтесь здесь.
Чувство безопасности испарилось. Мысль о том, что, пока он сидит в ванне, в коридорах могут шнырять незваные гости, не особенно утешала.
— Я выхожу.
— Я буду здесь, — сказала Чжейго. — Можете не торопиться, нади-чжи.
— Нет уж, лучше вылезу. Просто посижу и почитаю.
— Я буду в приемной. И скажу Джинане.
Чжейго вышла. Он вылез из воды и оделся при свечах. Взял свечку с собой, но кто-то успел зажечь керосиновые лампы в спальне и гостиной.
Дождь барабанил по стеклам, серое однообразие за окном уже начинало казаться естественным. Брен посочувствовал Банитчи — тот наверняка где-то снаружи,
Брен прошел в приемную. Чжейго стояла перед окном, пасмурный свет превратил ее профиль в маску и тускло поблескивал на униформе. Она смотрела на озеро, на гладкое безликое небо.
— Вряд ли они попытаются повторить то же самое, — сказал Брен. — Не настолько они безумны.
Чжейго оглянулась на него, коротко и странно рассмеялась.
— Может, это прибавит им ума. Они догадываются, что мы не станем сидеть сложа руки.
— Они?
— Или он, или она. Кто скажет, нади? Мы стараемся выяснить.
Он решил, что это означает «не приставай». Постоял, посмотрел в окно, но ничего не увидел.
— Идите читайте, если хотите, — сказала Чжейго.
Как будто мозги могут в один момент перестроиться обратно на лыжные каталоги. Черта с два, мои так точно не могут. Моим мозгам не по вкусу информационный вакуум; им не по вкусу молчаливые телохранители в приемной, а особенно им не по вкусу, что для присутствия телохранителей могут иметься реальные причины, и причины эти, возможно, сейчас пробираются вверх по лестнице.
Читать, как же! Ему вдруг захотелось найти окно, за которым было бы видно что-то кроме серой пустоты.
Нет, читать я сейчас не расположен, решил он. Слишком нервничаю.
— Нади Брен, отойдите от окна.
Опять забыл! Ему стало досадно, что он второй раз попадается на одном и том же, он покачал головой и отошел назад…
Чжейго смотрела на него озабоченно и беспокойно — ее можно понять, кому приятно пасти дурачка, который разгуливает перед окнами…
— Извините, — сказал он.
— Попробуйте поставить себя на место тех, кто старается до вас добраться, — сказала она. — Не облегчайте им дело. Пойдите сядьте и расслабьтесь.
Убийца из Гильдии, как сказал Банитчи. Которого Банитчи знал, с которым встречался в обществе.
И все еще неизвестно, почему этот тип нарушил правила?
— Чжейго, как человек получает лицензию?
— На что, Брен-чжи?
— Вы знаете. От Гильдии.
Ему не хотелось задевать чувствительные струнки в разговоре с Чжейго. Сказал — и сразу же пожалел, что вторгся в эту область.
— Как человек получает лицензию от Гильдии? Думает. Выбирает. Решает.
Это ему ничего не сказало, а он хотел понять, что может толкнуть человека в здравом уме на этот путь. Чжейго как будто не того типа, что годится для этой профессии, — если вообще есть какой-то особый тип.
— Брен-чжи, а почему вы спросили?
— Пытаюсь понять, какого сорта человек охотится на меня.
Чжейго как будто игнорировала его вопрос, снова уставилась в окно. В обрызганную дождем пустоту.
— Мы не принадлежим к одному сорту, Брен-чжи. Мы не все на одно лицо.