Иноземец
Шрифт:
Но теперь уже открыли передние двери, и в холл влетает ветер и льется свет, куда более яркий, чем электрические лампочки, которые светятся слабым золотом. Бригада выносила свои юпитеры, интервьюер застрял — поболтать просто так, Тано и Алгини стоят, сблизив головы, у дверей, смотрят, как телевизионщики выносят оборудование — Алгини прибыл вместе с ними. Как и Банитчи. А Чжейго… где-то, может быть, отдыхает; а тем временем в голове все сталкиваются друг с другом мысли — что я сказал да что я подумал, орут и требуют
Банитчи аккуратно отцепил интервьюера и проводил до самой двери, где последовал еще один неизбежный круговой обмен поклонами.
Брен тоже исполнил положенные любезности и, когда последний телевизионщик оказался снаружи, оперся спиной на дверь с неосвещенной стороны и с облегчением перевел дух.
— Тано и Алгини проводят их до аэропорта, — сказал Банитчи; на фоне освещенного солнцем двора снаружи он вырисовывался черным силуэтом. — Они могут остаться внизу на ужин. Я там нашел хороший ресторан.
— Прекрасно, — сказал Брен, но не спросил «А почему бы нам всем туда не поехать?», потому что большинство посетителей было бы не в восторге от убийства под салат. Он вдруг понял, что страшно нервничал на протяжении всего интервью не только из-за каверзных вопросов, которые могли вдруг прозвучать, но и потому, что не доверял этой команде с бесчисленными ящиками для оборудования, и потому, что не знал этих людей.
«Все, — решил он, — ты полный параноик. Ты боишься. Но ведь не думаешь же ты на самом деле, что бригада из национальной сети новостей начнет закладывать взрывные устройства? Полная глупость».
— Вы отлично справились, нанд' пайдхи.
— Никак не получалось собраться с мыслями. Я мог бы говорить и лучше.
— Табини считает, что такие интервью будут происходить и потом, сказал Банитчи. — Он думает, пришло время для пайдхи стать более публичной фигурой. Больше соприкасаться с народом.
— И это сумеет остановить тех, кому я мешаю живой?
Он не собирался возражать. Несомненно, ход был разумный. Несомненно, именно так считает Табини. Но беспокойное чувство не отпускало.
— Почему бы вам не подняться наверх, нади, и не снять пальто? Теперь уже можно расслабиться и отдохнуть.
Брен не знал, сумеет ли расслабиться на весь оставшийся день, но воротник пальто тер шею и все тело одеревенело — слишком долго сидел неподвижно. Пойти наверх и переодеться во что-нибудь поудобнее — это не просто хорошая мысль. Это единственное, что они тебе позволят сделать или решить до самой ночи. Твое единственное великое решение.
До завтрашнего дня.
Брен сказал — потому что это было политично в настоящей момент, и потому что еще раньше собирался и угрюмо твердил себе, что надо, — он сказал:
— Я был груб вчера вечером, Банитчи, простите меня.
— Я не заметил, — сказал Банитчи.
Внимание Банитчи было направлено наружу, за дверь, на
— Мне жаль, что так вышло с вашим ассоциатом. Мне жаль ваших наставников.
— Вы тут не при чем. И я тоже. Можно было бы лишь пожелать, чтобы он оказался умнее — но не удачливее. — Банитчи положил руку на плечо Брену, и это движение лишь наполовину было жестом расположения. — Идите наверх, нади.
Уходи и не докучай мне. Пайдхи умеет переводить. Мысли Банитчи были где-то далеко, и Брен — после жара юпитеров — решил, что стоит вернуться наверх, в ванну, которую пришлось покинуть раньше времени. В ванне меня не станут тревожить. В ванне не придется беседовать на философские темы. А заодно она подлечит болячки, о которых вовсе не хочется говорить со слугами.
Пока снова включили нагреватель, пока напустили воду, прошло немало времени. Брен воспользовался паузой и слегка перекусил. За едой он прочитал первые письма из комитетов и тут же — как быстро разум возвращается в привычную колею! — подумал, что надо бы занести заметки в компьютер.
Но для пайдхи не протянули шнур из кухни, нет, это можно только для операторов службы новостей, — а о возвращении в Шечидан никто и не упомянул.
Итак, он влез в ванну, положил голову на край, а вокруг поднимался пар. На табуретке рядом — стакан человеко-совместимой выпивки и стопка каталогов… в том числе курортный, плюс каталог спортивного оснащения — не то чтобы ему был ощутимый толк от второй пары лыж или другого лыжного костюма, но, в конце концов, и читал-то он все эти каталоги, лишь бы помечтать.
Через камень докатился рокот грома. Брен лениво подумал, улетел ли по расписанию самолет с телевизионщиками. И от всей души понадеялся, что улетел. Он хотел, чтобы они убрались отсюда — и подальше. Подумал еще, какие такие особые радости находят Тано и Алгини в деревенских развлечениях, которые может предложить городок Майдинги. Может, осматривают берег озера. Будем надеяться, что они не промокнут.
Отпил глоток из запотевшего стакана. «Зачем портить льдом хорошую выпивку?» — недоверчиво спрашивал Табини на первых порах знакомства.
Джинана, услышав такую просьбу, приподнял брови и похлопал глазами куда более дипломатично. Ничего, теперь, когда включили свет и холодильники работают, в кухне нет проблем со льдом.
Брен перевернул страницу и поразмыслил над рекламой лыжных ботинок, просмотрел вкладки, посвященные искусству и культуре (дополнительная услуга компании), где рассказывалось о восстановлении старинных умений по сведениям из банка данных. Прочитал статью о том, как строили курорт на горе Аллана Томаса, первое роскошное заведение на Мосфейре, когда еще мало кто успел возродить из небытия идею катания на лыжах.