Инсайт

Левицки Евгения

Сердце её затрепыхалось, точно бабочка, угодившая в паутину. Килан всегда на неё так действовал. Вспомнив заботливый взгляд, каким он смотрел на неё на мосту, Ева обрела надежду на взаимность. Словно на невидимых крыльях она легко и быстро спустилась в холл, где её сгрёб в объятия капитан, поцеловав в макушку.

– Как я рад, что ты здесь! Ты видела свой дом? Он стал похож на чёртов склеп! – сообщил блондин.

Ева хмыкнула. Шут, не вставая с подоконника, приветственно поднял вверх ладонь.

– Не послушала меня? – прищурился

он.

Ева вздохнула и потупила взгляд. Радость от встречи как ветром сдуло. Почему Шут такой холодный? Наверное, он злится.

– Да… Я не смогла удержаться и спросила его. Всё оказалось правдой. И вот, чем всё закончилось… Ты сердишься? – она виновато взглянула на Шута.

– С чего бы? – усмехнулся он, – Если ты сама себя не любишь и не боишься за свою жизнь, почему я должен?

– Шут! – шикнул на него Стром.

Шут равнодушно отвернулся к окну.

Ева вновь была ранена его безразличием. Как это всё понимать? Такой добрый и внимательный перед отъездом, и такой суровый – нет, даже жестокий, сейчас! Хоть он и был прав, но как обидно звучат его слова!

– Знаешь, Килан! Если ты не рад меня видеть, то лучше уйди! – в сердцах сказала Ева.

– Да я и сам хотел, – Шут небрежно взглянул на неё через плечо и улыбнулся, – спасибо, что напомнила!

Он запрокинул голову и закрыл глаза буквально на секунду. А когда открыл снова, посмотрел на окружающих скучающим взглядом:

– Не слушай этого дурака, – меланхолично сказал Сомбер, – он специально, но не со зла.

Сомбер часто говорил загадками. Как можно не со зла, но специально цеплять кого-то? Глупость какая-то!

– Правда, милая, не серчай, – ласково сказал Стром, – главное, что ты жива и здорова.

– Кстати, как спала сегодня? – сменил тему Лорд.

– Очень хорошо, Мориус, спасибо! Твоё снадобье действительно мне помогло.

Ева попыталась ответить максимально непринуждённо и весело, хотя её всё ещё потряхивало от слов Килана.

Мориус познакомился с младшим братом, но тот, будучи малообщительным, решил вернуться после обеда, чтобы поиграть для всех на лютне, поэтому во время трапезы его сменил Раснария.

– Как же мне сразу отличить, какой брат прямо сейчас передо мной? – деликатно спросил Мориус.

– Я тоже не сразу привык, – ответил капитан, накладывая себе еду, – поэтому назвал его Цербером. Понимаешь, да? Три башки, одна задница… – капитан хохотнул, – образно, конечно. Сейчас почти всегда вижу. У них разная походка, мимика, голоса, привычки. Со временем я стал легко отличать одного брата от другого, но и сейчас иногда сомневаюсь. На «Цербера» зато откликаются все трое. Верно, Раснар? – он подмигнул старшему из братьев.

– Да, но нам эта кличка не нравится, – заметил тот.

– Она не нравится только тебе, – поправил его капитан.

Раснар молча закатил глаза.

– Это правда, – тихо отозвался Сомбер, – мне вот абсолютно всё равно, как меня называют.

Мориус с нескрываемым любопытством

следил за сменой действующих лиц в теле Цербера. Выглядело это довольно странно. Один человек говорил разными голосами. Иногда все три брата могли одновременно поддерживать общение в компании. А иногда, будучи без свидетелей, они общались только друг с другом, сидя в одиночной каюте. Чаще всего перед сном.

– Я видел подобное, – аккуратно начал Мориус, – но в таких случаях телом владеет лишь один.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Раснар.

– Я имею в виду подселенцев. Точнее, людей, с подселёнными к ним душами.

– Одержимых?

– Ну… можно и так сказать.

Раснар нахмурился.

– Я рассматривал такой вариант, но это не наш случай, – мрачно сказал он.

– Как ты это понял? – поинтересовался Лорд.

Раснария молчал. Он размышлял, стоит ли рассказывать Мориусу об этом. Ева и Стром молча ели, наблюдая за ходом диалога.

– Мы проходили обряд экзорцизма, – серьёзно изрёк Раснар, – но ничего не вышло. Мы такими родились, мои братья – именно братья, а не подселенцы.

Мориус напрягся.

– Где вы его проходили?

– В одном монастыре пару лет назад, не здесь. Священник взял горсть золотых за это, но Шут всё испортил и монах выгнал нас, не допев свои молитвы.

– Расскажи-ка подробнее, что он делал?

– Почему ты так интересуешься? – раздражённо фыркнул Раснар.

– Потому что думаю, что монах обманул тебя, – Мориус внимательно глядел своими вороньими глазами на Раснара, сложив руки на столе в замок.

– Почему? – недоумевал Раснария.

– Расскажи про обряд. И я объясню, что заставило меня сомневаться.

– Ну… хорошо, – сдался Раснар, – мы вошли в келью, он сказал мне надеть на голое тело грубый мешок с прорезями для рук. Сказал, что это для очищения духа. Велел поесть сушёного гороха и выпить полкувшина вина. Потом сказал мне сесть на пол и стал крутиться вокруг меня, распевая молитвы на неизвестном языке. Пел причудливо, как-то слегка похрюкивая, из-за чего уже пьяный Шут не выдержал и пустился в пляс, отвешивая монаху оплеухи и щедро одаривая пинками. Священник дважды облил меня водой, крича «Изыди! Изыди!», но Шут не унимался. Тогда монах крикнул, что я обречён и прогнал нас. Так что ничего не получилось.

– Он вас надул, – сообщил Мориус, – обряд проводится не так.

– Как это надул?! – воскликнул Раснар, привстав от возмущения, – а?! Откуда тебе знать это?! С чего ты это взял?

– С того, – тихо ответил Мориус, – что я принимал в них участие.

Повисла звенящая тишина. Кто-то выронил вилку, и она звонко брякнула о каменный пол. Ева изумлённо застыла, глядя на доктора. Стром присвистнул. Раснар возмущённо хватал ртом воздух.

– Расскажи!.. – выдохнул он.

Лорд потупил взгляд, отложил приборы и повертел кольцо с изумрудом на пальце, как делал всегда, когда размышлял.