Инсайт
Шрифт:
– Стой! – крикнул ей мальчик и хлестнул коней серебристой плетью.
Лошади недовольно заржали и нехотя пошли вперёд. Треор обрушил ещё несколько яростных ударов на спины непокорных животных, и те галопом промчались мимо Евы.
Девушка вновь ощутила странное чувство кружения, словно её засасывало в воронку, а потом ей показалось, будто она падает.
Мир терял очертания и плыл перед глазами печального арлекина. Казалось, горе поглотило Шута полностью, а его неподвижная фигура обратилась в камень. Лишь только кровь гулко стучала в висках, напоминая о том, что он ещё жив. Из-за её шума он не сразу
– У нас получилось! – восклицал лорд. – Она жива! Читай! – Он повернулся к Церберу. – Шут, очнись! Книга!
Что он говорит? Жива?.. Жива!
Шут наспех смахнул слезу, проморгался и поднёс книгу дрожащими руками к лицу.
Крупная мебель, находящаяся в помещении, слегка нависала над полом. Даже ванна с водой покачивалась над деревянным настилом. Более мелкие предметы кружились под потолком. Свечи горели, лампы треснули от яростного пламени. Всё вокруг выдавало присутствие и волнение полтергейста.
Дарий, всерьёз испугавшийся за Еву, заметил её пробуждение и тотчас бросился к ней. Раз она жива, то и он сможет вернуться! Вот только зелёное свечение появилось снова: Дарий опасается приближаться к нему.
Мориус велел Шуту читать… так не в этом ли дело?
Момент, и книга в руках Шута заполыхала. От неожиданности он запнулся, и купол тут же исчез. Плотные листы горели медленно, но языки пламени уже успели обжечь Килану правую руку, грозя облобызать и лицо.
Первая реакция при ожоге – отбросить горячий предмет. Так поступил бы и Шут, если бы от него не зависел успех ритуала и жизнь любимого человека. Не обращая внимание на боль, он попытался потушить страницы ладонью раньше, чем они почернеют и превратятся в пепел, но огонь был сильнее. Времени не было. Шут отодвинул книгу как можно дальше от глаз, прикрывая лицо второй рукой, и продолжил читать. Буквы, охваченные огнём, постепенно темнели, а хищное пламя обдавало лицо и руки мужчины нестерпимым жаром, оставляя на коже волдыри.
Дарий, воспользовавшись заминкой и отсутствием купола, ринулся к кашляющей девушке, когда камень вдруг снова начал преломляться, из-за продолжившего читать Шута.
Вновь эта мучительная боль в груди. Какие-то крики, голоса вокруг.
Ева шумно вдохнула, и вдох этот отозвался нестерпимым жжением в лёгких и резким уколом в макушке. Она закашлялась. Кто-то приподнял её и помог сесть, удерживая сильной рукой под грудью, чтобы она не упала. Сильно трясёт, в голове кавардак, ноют рёбра. Кто-то громко читает вслух, но слов Ева не разбирает. Вокруг неё зелёное свечение. Ева кашляет, опираясь дрожащими руками о мокрые одеяла, которые почему-то расстелены на полу. Свечение прекращается. С шеи свисает шнурок, а на нём болтается что-то, излучавшее этот странный свет. Глаза так щиплет, что Ева не может разобрать, что это. Предмет вновь начинается светиться. Что-то тёмное извне проникает в него, из-за чего он раскаляется добела, и, прожигая шнурок, падает на одеяла.
Зелёное сияние прекратилось.
Мебель с грохотом рухнула на пол. Ванна, ударившись ножками о поверхность, разбрызгала вокруг воду. Круговорот вещей под потолком прекратился, и все, летающие там, предметы, благополучно шмякнулись вниз.
Шут со стоном осел на пол, отбросив в сторону горящую книгу. Объятая пламенем, она продолжила догорать в углу. Волдыри, заполненные желтоватой жидкостью, покрывали руки Килана и четверть его лица, которую он не смог защитить от огня.
Ева отключилась.
– Благодаря тебе, он ушёл. – Подбадривал Шута Мориус, охлаждая водой ожоги и готовя повязки. – Ты настоящий герой. Когда Ева узнает, как ты защищал её…
– Она… не должна знать. – С усилием ответил Шут. Он лежал в спальне для гостей с холодным компрессом на лице. Повязка закрывала весь ожог. Пострадала правая часть лба, висок, правый глаз и скула. Обожжённые руки Килана лорд обработал мазью и наложил на них чистые повязки. Мазь сняла жжение, но ожоги были серьёзными, и боль продолжала мучить пострадавшего. Он часто дышал. – Не говори ей.
– Почему? – Удивился лорд. – Это и скрыть-то не получится, ты сильно пострадал, Шут. Только слепой не увидит. Мне жаль, но останутся шрамы.
– Скажем, что книгу читал Сомбер.
– Постарайся не говорить сейчас, – мягко сказал Мориус, видя, что слова даются Шуту с трудом, – тебе нужно отдохнуть. Не волнуйся об этом. Позже решишь, что сказать ей.
Доктор обработал ожоги целебной мазью и перевязал бинтами, после чего напоил Шута обезболивающим отваром и, в дополнение, вколол ему небольшую дозу снотворного, чтобы больной погрузился в сон. Заснуть при ожоговых болях трудно, а пострадавшему необходим отдых.
Перевязав обожжённого Шута, Мориус проведал Еву, чтобы удостовериться, что она в порядке. Она ещё спала. Оставив девушку на попечение капитана, лорд позволил себе отдохнуть.
Он устало вошёл в свою спальню. Она была такой же скромной, как и все комнаты в доме, кроме спальни Евы. Простые льняные занавески слегка прикрывали окно. Кровать, письменный стол, тумба и небольшой шкаф скромно заполняли пустоту. Другой мебели в комнате не было. Не было даже очага, словно хозяину он там был не нужен. Похоже, что в спальню доктор уходил только на ночь, а остальное время проводил в библиотеке и кабинете, или же у пациентов, к которым его иногда вызывали.
Мориус присел на кровать и потёр переносицу пальцами. Даже наедине с самим собой он казался практически неподвижным, а его лицо почти всегда выражало лишь одно состояние: глубокую печаль. Даже его редкая улыбка не могла скрыть печального взгляда. Этот человек словно с детства был приучен сдерживать свои эмоции, из-за чего казался каким-то неживым. За это он получил дурную славу и много жутковатых прозвищ: маска, мор несущий, мертвец, вампир. Однако в глубине души он обладал куда более богатым спектром эмоций. Мориус никогда не был равнодушным. А теперь особенно.
Он чувствовал себя опустошённым. Такое бывало и раньше: иногда одержимые пациенты умирали у него на руках, но сегодня… этим утром он чуть не потерял друга. Подобное чувство Мориус уже испытывал однажды и надеялся, что этого никогда с ним не повторится. Врач становится беззащитным перед лицом смерти, когда его пациент – близкий человек. Если вдруг ситуация выходит из-под контроля, доктор теряет самообладание, становясь безоружным в борьбе с беспощадной безносой старухой.
Пребывая в мрачных размышлениях, лорд разделся и забрался под одеяло. Приятно было, наконец, вытянуть ноги и расслабиться. Вскоре усталость взяла верх над разумом, Мориус повернулся на бок и крепко заснул.