Инсбрукская волчица
Шрифт:
Глава 2. Аукцион
Ночью я спала урывками. Мне всё время что-то мешало уснуть -- то писк крыс, то шаги конвойных, то невнятное бормотание Анны. Камера напоминала мне мою съёмную комнату в Будапеште, хотя её и комнатой можно было назвать с натяжкой, скорее, это был шкаф. Жила я почти на самом чердаке, и летом мне было невыносимо душно, а зимой очень холодно. Кашель и насморк стали моими неразлучными спутниками зимой и осенью, и если бы не поддержка братьев, часто помогающих мне лекарствами и пайком, я бы давно отдала Богу душу от чахотки. Сама же
Из мебели здесь были только ветхий стол, железный сундук и продавленный диван, из которого уже лезла вся набивка. На диване я и спала, укутавшись в старые рваные покрывала, стараясь особо не раздеваться, чтобы ночью не замёрзнуть. Старые светлые обои давно превратились в лохмотья и небрежно свисали со стен, демонстрируя щели и дыры, из которых постоянно лезли тараканы. Солнечные лучи проникали сюда крайне редко, оттого комната была особенно мрачной. Человек непривычный здесь бы точно удавился от тоски. Это была даже не клетка, а гроб. Самый настоящий гроб. Крысы казалось, только и ждали, когда я концы отдам, чтобы жадно обглодать меня и изгрызть всю мою одежду, которую я благоразумно прятала в сундук. Он был единственный защитник от крыс. Здесь лежало всё: свечи, мыло, спички, ботинки, парадная одежда, кое-какие украшения и съестные припасы. Эта мерзость чуяла запах съестного, но совладать с железом не могла. Как же мне порой хотелось запустить в эту могилу удава... Крыс бы он точно переловил.
Всякий раз, подходя к крошечному окошку, я видела всю улицу, как на ладони. Я жила в районе, отдалённом от центра Будапешта, оттого народ здесь был нам под стать -- типичная городская беднота, едва сводящая концы с концами. Часто оборванные мальчишки в замызганных пиджаках ошивались у трамвайной остановки, надеясь получить подаяние от пассажиров. Через дорогу виднелась и ярмарка, и местный трактир, знаменитый на всю округу. Это был настоящий приют для моих сестёр по нужде, готовых отдать своё тело за гроши. Часто проститутки ошивались у входа в местный парк -- самое хлебное место для ловли клиентов. Я знала чуть ли не все места в Будапеште, где обитали женщины древнейшей профессии. Да, я была одной из них. Все мои братья давно были в курсе, чем я занимаюсь, но никогда ни от братьев, ни от Тимеи я не слышала ни слова упрёка. Золтан даже взялся решать возникающие проблемы.
Он был матёрый налётчик, готовый без раздумий пустить в ход наган. Среди своих он слыл человеком дерзким и упорным, при этом он на словах стремился к справедливости, иногда даже примерял на себя маску эдакого Робин Гуда -- однажды во время очередного грабежа он подал хозяину дома капли для сердца, когда у того случился приступ, в другой раз он оставил часть добычи хозяевам, предварительно спросив, не последние ли это деньги. Он следил за собой, и его даже можно было принять за городского щёголя. Иной раз наденет сюртук, шляпу, начищенные до блеска туфли и, взяв с собой портфель, отправится куда-нибудь по делам. Чинная походка, добродушный взгляд светло-серых глаз мог запросто усыпить бдительность простого обывателя, и вряд ли кто мог подумать, что перед ним -- обыкновенный налётчик. Всё, что выдавало Золтана, это перебитый нос и небольшой шрам на щеке. Но для того, чтобы разгадать в нём преступника, надо было быть как минимум человеком наблюдательным, но люди редко когда обращают внимание на окружающих, если только у них на лбу не написано, кто они есть. А хоть бы и написано, кого это волнует?
В ближайшие дни я собиралась наведаться домой, в Залаэгерсег. Тимея наверняка мне обрадуется, не говоря уже о братьях. Мы, Фенчи, всегда были друг за друга горой. Ходят слухи, что жулики готовы продать и купить родную мать, что не всегда так -- в отношении нашей семьи сказать такое вряд ли бы у кого язык повернулся. Взаимовыручка стала нашим кредо, как и многодетность -- Эрик рассказывал мне, что в семействе Фенчи никогда не бывало меньше четырёх детей. И, конечно, всех нас до одного объединял принцип "деньги не пахнут". Мало у кого была чистая биография. В родном Залаэгерсеге нас давно "взял на карандаш" инспектор Йодль. Он собрал на нас такое досье, что даже покойные родители не
Пасмурным октябрьским утром я, как обычно, проснулась рано -- часов в семь. Было ещё темно, и я зажгла керосинку. В комнате стало светлее и длинные тени упали на зеркало, где спокойно сидел жирный чёрный таракан. Он даже не пошевелился, когда я подошла к зеркалу, чтобы умыться. Я старалась быть чистоплотной, чтобы вши не завелись. Водопровода в моей квартире не было, и мне приходилось бегать за ней вниз. К счастью, во фляге было ещё достаточно, но почему-то эта вода воняла рыбой, аж прикасаться не хотелось. "Ну ничего, в конце концов, нормально помыться я могу и у Золтана, так?" -- подбадривала я себя, расчёсывая сбившиеся в колтуны волосы. Препротивное занятие. А всё-таки, накоплю я на собственный дом где-нибудь в деревне. Может ещё у нас всё наладится, и мне не придётся спать с кем-то за деньги. Несмотря на то, что я обслуживала только проверенных клиентов, ощущение тревоги никогда не покидали меня -- нередко проститутки гибнут от рук клиентов или посторонних людей по самым разным причинам, и, как правило, полиция расследует эти убийства "спустя рукава". Но на другой чаше весов всегда была жажда лёгких денег, и оттого я продолжала этим заниматься, хотя про себя и думала, что пора бы с этим завязывать.
На улице, вроде, не холодно. Я накинула пальто и, осторожно спустившись вниз, вышла на улицу. В этот ранний час на улицах было довольно многолюдно, а у трамвайной остановки -- так настоящая толчея. Неудивительно -- все спешат на работу. Я стала осматриваться, выискивая глазами мальчишек-газетчиков. Я почти всех уже знала по именам, со многими успела сдружиться. Они охотно рассказывали мне о новостях, что могли бы меня заинтересовать, я же не забывала подкидывать им ещё мелочи. Как ни крути, ребёнка купить легко, он ведь ещё не знает цену деньгам, потому и прельщается горстке медяков. Тем временем, у ворот парка показался мальчишка, приветливо машущий мне рукой. Кажется, его звали Иштван. Я подошла к нему и заговорила:
– - Ну, что нового?
– - Ничего, что могло бы тебя так заинтересовать!
– - отмахнулся мальчишка, протягивая мне газету.
– - Толпа старых зануд съела половину Будапештских припасов на какой-то своей встрече. А ещё все сходят с ума из-за аукциона, где продают покрытый тайнами изумруд.
– - Ну да!
– - усмехнулась я, протягивая газетчику мелочь.
– - Обычная стекляшка, сдаётся мне. Кстати, а где проходит этот аукцион?
– - Да, тут написано, -- лениво ответил Иштван.
– - Не могу сказать, извини.
– - И не надо, -- улыбнулась я и ускорила шаг.
Дома я внимательно изучила заметку и, вырезав себе на память листок, решила во что бы то ни стало попасть туда. Надо выглядеть как можно более элегантно, чтобы не выделяться из толпы собравшихся. Едва ли там будут обычные люди, рабочие с окраин. Если повезёт, я могу найти себе или брату удобную мишень. Надо сказать Золтану... Да, так я и сделаю. А пока надо присмотреть одежду поприличнее. Чёрт, ненавижу перебирать инвентарь! В следующий миг, наверное, соседи снизу оглохли от звуков передвигающихся сундуков и скрипящих половиц. Я рылась в пожитках, как крот на грядке. Нужное платье я нашла с большим трудом и, взяв его под мышку, закрыла сундук и направилась к Золтану, благо ключи от его квартиры у меня были. Его самого дома не оказалось, но наверняка он после обеда появится. Частенько он подрабатывал где-то на фабрике, иногда грузил мебель. Золтан за свою короткую жизнь сменил немало профессий, но бросать свой преступный промысел он и не собирался даже. Раз за разом он осваивал новые виды наживы, и всё дальше и дальше забирался в своих похождениях.
Брат вернулся в третьем часу дня и немало удивился, когда застал меня за примеркой наряда.
– - Ники, ты что тут делаешь?
– - Да вот, собираюсь кое-куда... Скажи, от меня крысами не пахнет?
– - от волнения я начала глотать и звуки, и целые слова.
– - Да какая разница? Ты куда это срываешься, скажи мне?
– - На аукцион, -- ответила я.
– - Ты со мной пойдёшь. Знаешь, братец, там полным-полно людей, у которых наверняка есть, чем поделиться с нами, жителями будапештских трущоб. Если будем работать сообща, в барышах останемся.