Инспектор Антонов рассказывает

Райнов Богомил Николаев

Я слушаю терпеливо. Такая уж моя профессия. Мы должны владеть умением слушать, потому что есть люди достаточно «обстоятельные» и они привыкли говорить только «обстоятельно», словно читают доклад. Если начать их перебивать, мысли у них путаются и они перестают говорить связно.

Я слушаю и смотрю в окно на вишни, усыпанные цветами, на чистое синее небо, уже чуть потемневшее на востоке, так как солнце только что скрылось в противоположном направлении.

— Надо признаться, хотя это вряд ли вас интересует, — продолжает Филипп, — что с Дорой меня связывала довольно глубокая дружба, которая могла бы сохраниться и дальше, если бы Дора не рассчитывала на брак. А

мой альтруизм тоже имеет границы, и в настоящее время я не имею ни малейшего намерения связывать свою жизнь с чьей бы то ни было, пока сам еще не так твердо стою на ногах. Дора с намерением мне досадить нацелилась на моего брата, и я действительно почувствовал себя уязвленным, но потом сказал себе: «Это самый лучший выход из положения: она устроила свою жизнь, ты остался свободен. Что может быть лучше такого решения вопроса?» Что касается Магды, то с ней у меня никогда не было ничего серьезного, она не подходит мне, но я болел за нее душой и думал, что если она когда-нибудь окажется вне нашей компании, а это так или иначе должно произойти, то она, без сомнения, снова окунется в прежнюю жизнь, потому что инертна и не очень умна. И вот как раз в это время появился Асенов. У эмигрантов подобного рода, знаете, тоска по родине часто выражается в том, что они цепляются за какую-нибудь юбку, и Асенов влюбился в Магду. Тогда я сказал себе: «Это самое удачное решение». Потому что только такой человек, как Асенов, не знающий ее прошлого, может рискнуть на ней жениться, и я предупредил ее, чтобы держала марку и не вызывала у него никаких подозрений. Все шло в общем благополучно, пока я однажды из случайного разговора с Асеновым не понял, что кто-то его подробнейшим образом проинформировал и он полностью отказался от мысли о женитьбе, а если и продолжает связь с Магдой, то смотрит на это как на обычное развлечение.

Я вынимаю очередную сигарету и от скуки закуриваю. Филипп тоже закуривает, чуть задумавшись, словно вспоминая, на чем остановился, и продолжает снова:

— Я тут разболтался немного, но это было необходимо: теперь вы лучше поймете причины того инцидента в «Балкане». Магда по своей инертности собиралась продолжать отношения с Асеновым — брак браком, а подарки подарками, она не понимала, что тем самым окончательно роняет себя в его глазах. Тогда я категорически запретил ей встречаться с Асеновым. Если он серьезно ею увлечен, это могло бы заставить его вернуться к мысли о браке. А если он не передумает, зачем тогда женщине терпеть унижение и возвращаться к порочным привычкам?

Филипп смотрит на меня, ожидая ответа, и я вынужден промямлить:

— Вполне логично.

— Да, но некоторые женщины, как вы знаете, не в ладу с логикой. И в тот вечер я случайно узнал, что Магда, несмотря на мой категорический запрет, снова встречается с Асеновым. Я отправился в «Балкан» без. всякого намерения устраивать сцены, а только для того, чтобы увести оттуда Магду, но Асенов полез на рожон: «Это моя дама, отойдите от моего столика!» — и так далее, и Магда, вместо того чтобы встать и уйти, проявила нерешительность. Асенов позвал официанта, а я, должен вам сказать, не люблю, когда официанты хватают меня за плечо, и, в общем, произошел скандал…

— Сейчас дело становится яснее, — киваю. — А каким образом вы узнали, что Магда встречается с Асеновым?

Филипп чуть-чуть улыбается.

— Имел основания подозревать. А потому я решил свои подозрения проверить: телефонный звонок Асенову и…

— Значит, вы звонили по телефону Асенову?

— Я? Да.

— Вы производите впечатление умного и наблюдательного человека, товарищ Манев, —

говорю, помолчав. — Что вы думаете об Асенове, о его знакомствах? И считаете ли вы, что кто- нибудь мог посягнуть на его жизнь?

— Неужели вы допускаете, что это было убийство? — спрашивает Филипп озадаченно.

— Во время следствия допускается все, что физически осуществимо как действие. Конечно, в данном случае я не могу и не хочу утверждать что-либо…

— Что касается Асенова, то мне кажется, что у него не было личных знакомств в Софии, кроме, конечно, деловых. Я его ни разу не встречал в кафе и ресторанах с незнакомыми людьми. Так что если речь идет об убийстве, то для меня это совершенная загадка.

— А что вы думаете о хозяйке Асенова?

— Я ее не знаю. Слышал только о ней от Магды.

— А что вы слышали?

— Ну, обычная женская болтовня: Магда считает, что у Асенова было что-то с хозяйкой, что хозяйка ревнует ее к Асенову, и подобные глупости.

— А Личев, бывший муж хозяйки?

— О таком я вообще никогда не слышал. — Он замолкает, но тут же добавляет: — Впрочем… — И снова замолкает.

— Ну-ну, говорите!

— Я вспомнил кое-что, но, понимаете, не могу ничего утверждать… и… сами понимаете, бросать такие обвинения…

— Говорите, не стесняйтесь. Обвинения будем держать в резерве.

— Как-то Магда рассказала мне, что хозяйка и ее муж вымогали у Асенова доллары… заставляли его платить им долларами или что-то в этом роде, но я, конечно, ничего не могу утверждать.

— Понятно. Будет принято к сведению.

Потом я встаю и добавляю:

— У меня машина. Если вам нужно в город…

— Спасибо, — улыбается Филипп. — Но мне надо думать и о возвращении. Предпочитаю свою таратайку.

— Ладно. Благодарю вас за сведения. Ничего, ничего, не провожайте.

И, дружески помахав рукой, я выхожу в синеватые сумерки наступившего вечера.

Экскурсии на природу, разговоры с любезными собеседниками, обсуждение проблем искусства — все это прекрасно. Плохо только, что мы топчемся на месте. Точно так же, как и в личных делах. Замечу попутно, что преданному вам Петру Антонову надлежало стать главой семьи. Скромный обед должен был состояться под Новый год: новый день, новое счастье. Только счастье не явилось на назначенную встречу. Вместо него явилось очередное происшествие.

Совершенно загадочная история. Снова комната на последнем этаже, запертая изнутри, с окнами, тоже тщательно закрытыми изнутри. Другими словами, классическая мистерия «закрытой комнаты». А на кровати, как можно догадаться, прилег отдохнуть от земных забот соответствующий усопший. Экспертиза установила отравление. Убийство или самоубийство? У покойника хватало конфликтов, подходящих для того, чтобы обеспечить ему насильственную смерть. Конфликтов в основном деликатного свойства. Охотничья натура, притом с уклоном к браконьерству, два-три набега в запретную брачную зону ближнего. Самовольные расправы и неоднократные угрозы со стороны потерпевших.

И все же: убийство или самоубийство? Спустя пять дней выяснилось, что ни то ни другое. Выпил человек, стало, по- видимому, плохо с сердцем, принял несколько успокоительных таблеток, и в организме образовался смертоносный коктейль. Вот так и бывает, когда не знаешь, чего хочешь: сначала пьешь, чтобы повеселиться, потом глотаешь таблетки, чтобы успокоиться.

В общем, эта история быстро прояснилась и возникла она только для того, чтобы сорвать запланированное скромное мероприятие. А потом появились другие заботы, и дело опять отодвинулось. И не то чтобы мы не могли головы поднять из-за роста