Инстинкт У

Перепечина Яна

В травмпункте, куда её привезли, весёлый доктор задал АлиСанниной коллеге вопрос: «Чем же тебя так, деточка?» Ирина Владимировна, тоже худенькая, невысокая и совсем молодая, густо покраснела и ответила: «Я не деточка, я учительница. А придавило меня школьной доской». Следующие полчаса весь травмпункт, включая травмированных и пострадавших, рыдал от смеха.

Через пару лет работы в таких условиях АлиСанне и её коллегам стало ещё веселее: начался капитальный ремонт. Вы, уважаемые читатели, не поняли в чём проблема? Добавлю остроты – капитальный ремонт проходил без отселения школьного населения.

Весь учебный год потрясающие дети и героический коллектив учились

и работали в неотапливаемых кабинетах, в жуткой грязи и, простите, вони. И это в Москве, в самом конце двадцатого века!

А тут как раз методист из АлиСанниного института решила посетить уроки своей студентки. АлиСанна её честно предупредила о ситуации и посоветовала одеться поплоше и потеплее. Методист то ли не поняла, то ли не поверила, но в итоге приехала одетая прилично и симпатично. А зря. Её глаза, когда она увидела, что творится в школе и в каких условиях работают и учатся пятьсот с лишним человек, АлиСанна не забудет никогда.

Методист планировала побыть на трёх уроках, о чём заранее известила проверяемое лицо, то есть АлиСанну. Во время первого мимо окон неотапливаемого (зимой!) кабинета летали рулоны отслужившего свой срок рубероида, который снимали и скидывали с крыши строители. Когда пролетел первый (в самом начале урока), методист вздрогнула и уставилась в окно, дети же (а это были те самые шестиклашки, ставшие к тому времени уже восьмиклашками) радостно загудели. Ещё бы – такое развлечение! Следующие сорок минут рулоны пролетали с завидной регулярностью.

Детям вскоре развлечение порядком поднадоело. Они решили, что АлиСанна и то, о чём она рассказывает, гораздо интереснее, и с удовольствием продолжили работу. Методист же сидела в полуобморочном состоянии и застенчиво дышала на посиневшие от холода пальцы. Как только прозвенел звонок, она подбежала к АлиСанне с выражением такого неописуемого восторга (не знаю уж от чего: от того ли, что АлиСанна такой выскококлассный специалист, или от того, что урок наконец закончился), обрушила на неё поток комплиментов и в конце тирады скромно заметила:

– Ну, мне всё уже стало абсолютно ясно. Ещё два урока сидеть нет никакого смысла. Спасибо вам огромное, я побежала!

Уже на пороге она обернулась и экзальтированно воскликнула:

– Вашему коллективу надо памятник при жизни поставить! Подвижники! Настоящие подвижники!

Ремонт АлиСанна и её коллеги пережили, но памятника не дождались. Да, в общем-то, и не ждали. Им бы работать в нормальных условиях, а памятники не нужны.

Но это я что-то далеко вперёд забежала. В этом эпизоде АлиСанна уже благополучно отработала в школе аж два с лишним года. А надо бы вернуться к тому времени, когда всё только начиналось.

Совмещать работу и учёбу всегда нелегко. Работу и учёбу на дневном отделении института – особенно. Чтобы не слишком много прогуливать и всё успевать АлиСанне приходилось проявлять чудеса ловкости, скорости и выносливости буквально ежедневно. Иногда ей нужно было приехать в школу, провести два урока, потом помчаться в институт (троллейбус или трамвай, метро с двумя пересадками и снова трамвай), отучиться две пары и опять вернуться в школу (трамвай, метро с двумя пересадками и двенадцать минут бешеным галопом, потому что в обратную сторону добираться на трамвае или троллейбусе было неудобно), чтобы отработать восьмой или девятый урок. Или наоборот: с утра пораньше явиться в альма-матер, отсидеть пару, долететь до работы, дать три урока и помчаться обратно.

И вот таким образом АлиСанна носилась целых четыре года. И удивительным, непостижимым образом чувствовала

себя при этом совершенно счастливой. Путь от работы до учёбы был просчитан до минуты (ровно пятьдесят две, если повезёт). Вскочила, едва прозвенел звонок – и вперёд. И как-то она всё успевала. Просто удивительно. В транспорте читала заданную преподавателями литературу, научилась делать это даже на ходу, в переходах, и повторяла лекции. К урокам готовилась ночами, тетради проверяла тогда же. И даже замуж успела выскочить в девятнадцать лет (ну, это она зря сделала, прямо скажем, но об этом потом, потом, здесь разговор не о личной жизни, а о работе). А ещё она все эти годы была невероятно стройная, совершенно не задумываясь при этом о том, можно ли есть после шести вечера (питалась, когда успевала, в том числе – далеко заполночь). Потому что при таком ритме затруднительно располнеть. Особенно, если учесть, что и от дома работа была не так чтобы близко. От родительского – полчаса на троллейбусе или автобусе. А уж когда АлиСанна замуж вышла, то и вовсе умудрялась ездить от улицы с чудным названием Инициативная, что находилась и сейчас благополучно находится хоть и неподалёку от Кутузовского проспекта, но в жуткой, на взгляд АлиСанны, дыре, до «Нагатинской», где стояла её родная школа.

Правда, при такой жизни ужасно обязательная и нечеловечески пунктуальная АлиСанна однажды прогуляла почти целый урок. Как самый распоследний прогульщик. Правда, не злонамеренно, а случайно.

Дело было так. Поменялось расписание, АлиСанна честно списала новое и благополучно о нём забыла. Напрочь. И пришла себе по старому расписанию, не к первому, а ко второму уроку. Заранее пришла, чтобы спокойно в тишине подготовиться к занятиям.

На лестнице она столкнулась с Люблинским. Пегая борода того была всклокочена сильнее обычного, да и в целом вид он имел довольно потрёпанный и несчастный. Увидев спокойно поднимавшуюся по ступеням АлиСанну, он засунул пальцы обеих рук в дебри бороды и воззрился на подчинённую. Взгляд его являл собою невероятную помесь облегчения, счастья, недоумения и возмущения.

– Доброе утро, Олег Дмитриевич, - весело поздоровалась АлиСанна.

– Ты почему прогуливаешь? – в ответ поинтересовался завуч.

– Я не прогуливаю, - ещё веселее ответила АлиСанна (она хорошо знала любовь своего обожаемого начальства к розыгрышам и заранее предвкушала удовольствие).

– Как не прогуливаешь, когда у тебя урок уже двадцать пять минут как идёт?!

– Мне ко второму, - беспечно отозвалась АлиСанна. – Сегодня же понедельник. Или нет?! – тут же испугалась она, увидев преувеличенно возмущённый взгляд начальства.

– Сегодня понедельник, - согласился Люблинский страшным голосом, - но расписание поменялось. Я тут с ума схожу, думаю, случилось с ней что: под трамвай попала, сосулькой придавило, в метро затоптали… А она бессовестно прогуливает!

– А-а-а-а-ах, - только и смогла выдохнуть АлиСанна в полуобморочном состоянии. – Как же я так? Простите, Олег Дмитриевич! Пожалуйста! А дети? Где мои дети?

– Я их посадил в тридцатый кабинет, - крикнул Люблинский вдогонку АлиСанне, потому что она уже неслась семимильными шагами выполнять свой профессиональный долг. Он посмотрел ей вслед, улыбнулся, покачал головой – и всё. Никак прогульщицу не наказал. Не пожурил, не сделал выговор, не лишил премии, не стал читать нотаций, не… Да вообще ничего «не». И даже не рассказал никому. И даже больше ни разу в жизни об этом случае не упомянул. Потому что с кем-с кем, а с начальством АлиСанне повезло. Сказочно. Фантастически.