Инстинкт У
Шрифт:
– Алиса Александровна, - говорила она сама или через секретаря перед первым уроком, - зайдите ко мне в конце дня. Будет серьёзный разговор.
Будь АлиСанна более пугливой, день был бы испорчен. Как с ожиданием головомойки работать с детьми? Но АлиСанна благодаря Марианне Дмитриевне начальства не боялась, работала себе спокойно, а потом шла получать по шее. Ну, или не получать. Хотя, конечно, чаще получать. Тем более что любимые дети поводы подкидывали постоянно. Чего уж греха таить.
Ах, да я забыла рассказать, что АлиСанна теперь стала классным руководителем!
– Алис, в конце сентября возьмёшь моих себе.
– В смысле? – не поняла АлиСанна. – Они уже и так у меня.
– Совсем себе. Будешь их классным руководителем.
– Я?
– А кто? Ты их любишь. Они тебя любят. Не бросай их на произвол судьбы, а? – Анна Владимировна изобразила скорбь и мольбу.
– Да не брошу, не брошу, - засмеялась АлиСанна и своих первых шестиклашек, которые уже успели дорасти до девятого класса взяла себе. И, конечно, нажила очередную головную боль. Точнее, не одну, а много, много головных болей. Потому что классное руководство – это ни что иное, как непрерывная череда проблем. Которые её новые старые дети имели свойство генерировать постоянно. А ведь девятый класс – непростой. А почти выпускной. В нём и экзамены, и Последний звонок, и выдача первых аттестатов. И всё это сразу обрушилось на АлиСанну. На педсоветах она теперь не сидела смирно в уголочке, как раньше, а, подобно другим классным руководителям, то строчила, записывая важную информацию, то билась за права детей.
А ещё ей теперь приходилось собирать деньги на кастрюлю в кабинет труда, а потом эту самую кастрюлю покупать (потому что неудобно было дёргать родительский комитет по пустякам), на экзаменационные билеты, на последний звонок, на… Да много ещё на что.
И на родительские собрания теперь она ходила не в качестве учителя-предметника. А вела их от начала и до конца. Родители были недовольны сменой директора и последующей текучкой учителей. Двадцатиоднолетней АлиСанне приходилось успокаивать и утешать их. А куда денешься? Классный руководитель – это такая работа: заботиться, беречь, помогать, не давать в обиду. И не только учеников, но и их родителей. В этом, конечно, очень помогал тот самый инстинкт У.
И она с головой окунулась в будни классного руководителя. Надо сказать, везла она свой воз с оптимизмом и задором. И даже регулярные головомойки не могли испортить ей настроение, разве что ненадолго. А иногда даже и поднимали его. Потому что была АлиСанна совсем юной и весёлой, да ещё и счастливой женой лучшего на свете мужчины.
После очередной школьной дискотеки, на которой АлиСанна не была, потому что ходила с Любимым Мужем (женились они в ноябре всё того же года, через два месяца после того, как АлиСанне исполнился двадцать один год) в театр, вызвала её директор. Как всегда перед первым уроком и как всегда на «в конце дня». На лестнице АлиСанну поймал Нилыч и заговорщицким шёпотом
– Будут бить.
– За что это? – возмутилась АлиСанна. – Пашу как лошадь. А меня ещё и бить будут?!
– За твою Дашку Санькову.
– А что сделала моя Дашка? – не поняла АлиСанна. Потому что Дашка была девчонкой неплохой. Училась средне, но на двойки никогда не скатывалась, не вредничала, с учителями не ссорилась. Разве что оформилась рано и теперь ходила по школе, гордо вскинув подбородок, и с удовольствием демонстрировала всем желающим прекрасную фигуру.
– Твоя Дашка на дискотеке собиралась танцевать стриптиз.
– И что ей помешало? – выдержала удар АлиСанна.
– Обувь на платформе. Оступилась и со сцены упала. – Хмыкнул Нилыч.
– Руки-ноги не переломала? – испугалась неправильная АлиСанна, которой следовало бы возмутиться позорным поведением ученицы, а она о целостности её конечностей беспокоится.
– Хороший вопрос, молодец, - похвалил её Нилыч. – Стриптиз – это фигня. Главное, что ребёнок цел.
– Ой, да ладно, Александр Алексеич, - засмеялась АлиСанна. – Ежу ведь понятно, что не было бы никакого стриптиза. Ну, поскакала бы Дашка по сцене, ну, кофточку сняла. Под ней ведь футболка была, ну, или топик. Жарко стало ребёнку моему. Кто бучу поднял? Серафима Александровна?
– Она, - кивнул Нилыч и тоже засмеялся. Потому что их завуч по внеклассной работе при всех своих многочисленных неоспоримых достоинствах отличалась некоторой заполошностью и экзальтированностью. Ужасы и кошмары мерещились ей там, где их не было. А даже малейшие детские проступки казались отправной точкой на прямом, широком и недолгом пути в колонию для малолетних преступников.
– Тогда понятно, - фыркнула АлиСанна и спокойно пошла работать. Хотя нет, не вполне спокойно. Некоторое время она ещё посмеивалась и прыскала, потому что вспомнила две истории, связанные с Серафимой Александровной Лопатиной.
Как-то раз та подошла к АлиСанне, прижала её своей аппетитной фигурой к стене и шёпотом сказала:
– Алис, я тут в такую историю попала… Мне нужно кому-нибудь рассказать… Можно я тебе? Потому что ты точно никому не расскажешь. Можно?
Недоумевающая АлиСанна кивнула.
– Даже и не знаю с чего начать… - мялась Серафима Александровна, вид у неё при этом был смущённый и несчастный одновременно. Но АлиСанне казалось, что она с трудом сдерживает рвущийся наружу смех.
Серафима Александровна повздыхала немного, но потом всё-таки продолжила:
– Ты знаешь, иду я тут вовремя урока по коридору. Вижу – прикрывается дверь мужского туалета на третьем этаже. Я думаю: «Прогульщик!» и начинаю подкрадываться… - на этих словах Лопатина отпустила прижатую к стене АлиСанну и стала в лицах изображать происходившее. Выглядело это смешно до невозможности, потому что артистизма Серафиме Александровне было не занимать, а внешне она очень напоминала габаритную, но обаятельную актрису Крачковскую. АлиСанна смотрела во все глаза и ждала продолжения.