Инстинкт У
Шрифт:
Вместо этого он повернулся и пошёл к своему кабинету, негромко напевая:
– Не люблю учить я, не люблю учить я… - но это, конечно, было неправдой.
Времени на друзей у АлиСанны тоже почти не хватало. Некоторые из них даже на работу к ней приезжали, чтобы хоть немного пообщаться. У них ведь была нормальная студенческая жизнь, а у АлиСанны – ненормальная студенческо-рабочая. Однажды её бывший одноклассник и приятель Женька Мартыненко позвонил и сказал:
– Алиска, я тебя сто лет не видел и, чувствую, ещё столько же не увижу. Давай хоть на работу
– Заявляйся, - согласилась, подумав, АлиСанна, - у меня завтра восьмой урок последний. И в институт потом не надо. И в библиотеку тоже. И вообще – до пятницы я совершенно свободна.
И это было правдой. Потому что речь шла о четверге.
– А можно я у тебя на уроке посижу? – спросил вдруг Женька.
– Да пожалуйста, - разрешила АлиСанна.
И он посидел. Была уже весна первого рабочего года АлиСанны. Она совсем освоилась и чувствовала себя у доски легко и непринуждённо. Урок шёл весело, интересно, и только изредка, скользнув взглядом поверх голов своих девятиклашек, она видела удивлённое лицо бывшего одноклассника. Он сидел, подперев подбородок кулаком, и неотрывно смотрел на неё. А после урока сказал потрясённо:
– Ну, Алиска, ты даёшь… Настоящая учительница.
– Это плохо? – вскинула брови АлиСанна.
– Это невероятно. – Покачал головой Женька. – Мы же сами школу закончили меньше двух лет назад.
АлиСанна улыбнулась и ничего не ответила. Тогда Женька негромко добавил:
– Я бы хотел у тебя учиться.
И вот это был комплимент. Совершенно точно и однозначно. АлиСанне стало так приятно, что она его запомнила и помнит до сих пор. О чём мне честно и рассказала.
Той же весной с АлиСанной случилась неприятность, которая потом неизменно происходила каждую весну. Она – осипла. Причём так сильно, что почти напрочь потеряла возможность говорить. И две недели вела уроки сначала еле слышным шёпотом, а потом, когда голос немного прорезался, а связки ещё в норму не пришли, проникновенным басом. Но ничего, дети отнеслись с пониманием, сидели тихо-тихо и вслушивались в АлиСаннин шелестящий голос. И даже в ответ начинали тоже шептать. Так уроки у них и проходили в звуковом оформлении «пианиссимо».
– Напомните мне, пожалуйста, какие знаки препинания могут быть поставлены между двумя простыми предложениями в составе бессоюзного сложного предложения?
– интимно вопрошала АлиСанна.
– Двоеточие, тире, запятая и точка с запятой, - заговорщицки отвечали ей дети.
«Если бы кто-нибудь подслушивал нас в тот момент под дверью, то был бы немало озадачен», - думала иногда АлиСанна со смехом. Но всё закончилось, голос снова прорезался, и она опять стала громкой и звонкой.
Глава шестая,
в которой АлиСанна начинает учить свою сестру, становится поставщиком новых кадров и чувствует себя Купидоном
Так прошёл первый учебный год. Хоть и было АлиСанне нелегко, но уходить из школы она вовсе и не собиралась. Нравилось ей работать, даже не смотря на то, что деньги были смешными (учителям в те стародавние времена
Перед началом следующего учебного года директор Марианна Дмитриевна вдруг спросила:
– Алис, а чего ты к нам свою сестру не переведёшь?
– А можно?
– Конечно.
– Ура! – негромко поликовала АлиСанна и младшую сестру перевела. Тем более, что та была не против.
И стали они в школу ездить по утрам вместе. Шли к остановке и тихонько пели песню «Лиги блюза» про мышонка, которая им почему-то очень нравилась:
– Не верь мне, мой мышонок,
С неба не снять луну.
Тебя, как всех девчонок,
Я обману-ну-ну-ну-ну-ну-ну…
Потом садились в троллейбус на толстое мягкое потрескавшееся сиденье и болтали ногами. И было им очень здорово. Кристине в АлиСанниной школе нравилось, тем более, что попала она в тот самый шестой «А», который уже благополучно стал седьмым и который учила её старшая сестра. Она быстро освоилась, нашла подруг и друзей и чувствовала себя распрекрасно.
Помимо учеников АлиСанна поставляла Марианне Дмитриевне и кадры. Так получилось, что именно она привела в школу математика Михаила Юрьевича (он был другом её первого мужа, того самого, за которого она вышла замуж зря, ох, как зря) и целых трёх своих однокурсниц: Эллу Налимову, Олю Токареву и Аню Доможилову. И стало в школе ещё веселее.
А дело было так. Как-то раз забежала АлиСанна в школьную бухгалтерию: занесла справку, подтверждающую сроки сдачи сессии, на которую добросердечная Марианна Дмитриевна всегда отпускала что её, что Вадима Лопатина, а потом и остальных учителей и по совместительству студентов неукоснительно, да ещё и учебные отпуска им оплачивала, пользуясь тем, что школа была на самофинансировании. Правда ущерба это школе почти не наносило: зарплаты их были смешными, потому что получали они по самому низкому – седьмому – разряду.
Так вот, забежала АлиСанна в бухгалтерию, чтобы как раз подтвердить сроки сдачи сессии.
– Алис, я тебе в этот месяц премии ни копейки не начислю, - виновато предупредила бухгалтерша Татьяна, - ты ж в учебном отпуске будешь.
– Ну, и ладно, - махнула рукой АлиСанна, - не переживай. Конечно, какая премия.
– Люблю я наших молодых специалистов, - обрадовалась Татьяна, - всё-то они понимают, не жадничают. Права не качают, денег не требуют. Не то что остальные.
– Это у них просто семей нет, - обиделась присутствовавшая при разговоре Серафима Александровна Лопатина.
– У тебя, Сим, тоже, считай, нет. Сын взрослый, сам себя обеспечивает, дочь давно замужем…
– Просто я считать умею, - и вовсе насупилась Лопатина, - и мне обидно…
– Твой сын тоже считать умеет. Он у тебя учитель математики. А вот не крохоборничает. Я ж говорю, люблю нашу мОлодежь и пОдростков. Алис, приводи ещё, да побольше.
– Так я ж уже. Мишу привела, в смысле, Михаила Юрьевича, - обрадовалась тому, что они ушли от скользкой финансовой темы, АлиСанна.
– Ещё приводи. Филологини наши капризничают. Я про Калинину и Рисову. Марианна Дмитриевна вчера рвала и метала. Обещала всех на твоих однокурсниц поменять. Приведёшь?