Инструкция по ловле ведьм
Шрифт:
— Все, выпускайте. — словно издали слышу голос Талара. Тело еще сопротивляется новой порции зелья, перед глазами все двоится, но я еще не теряю себя. Еще нет…
Воин осторожно опускает мои ноги на пол. Поднимает глаза на меня.
Под спутанной челкой неопределимого цвета — небесно-голубые глаза.
Я зажмуриваюсь изо всех сил, надеясь, что мне не мерещится, но открыть их уже не могу.
Глава 29
Любовь — это такая штука,
Ты годами носишься с ней, страдаешь, выделив огромный кусок сердца, лелеешь и стараешься не забыть. Видишь дорогого человека вновь, и тебе кажется, что вот-вот все вернется…
А потом тебе суют под нос всякую гадость, вдевают в ухо серьгу с приворотом и сажают на цепь.
— Вот она, мужская любовь. — пожаловалась я потолку и подергала ножкой. Цепь звякнула об вколоченную в пол металлическую петлю.
У всего есть свой предел. У любви, у терпения. Даже у сил жить, сил держать голову прямо и не ломаться под гнетом жизненных трудностей.
И у меня эти силы были на исходе.
Когда меня закрыли в тюрьме, я хотя бы понимала, за что…
Я сижу в подземельях дворца уже дней пять или шесть. Справа от меня — деревянные соты с длинногорлыми бутылками в соломенной оплетке, до которых было не дотянуться. Слева — основательные лари с неизвестным, но явно съедобным содержимым. До него я не доставала тоже.
Я по-прежнему не понимала, что рыжему от меня нужно, но теперь была вполне готова придушить его собственными ослабевшими от зелья и голода руками.
Вспоминать о бредовых видениях с рыцарем, почему-то сменившим цвет волос, не хотелось. Можно ли вообще хоть каким-то своим воспоминаниям доверять?
Раз в день какой-то совершенно глухой дед приносил мне немного воды и хлеба, громко беседуя сам с собой, в основном с помощью изощренной ругани. Похоже, меня он тоже не видел — может, просто считал, что это ежедневный ритуал такой. Принести кусок хлеба и кружку воды в подвал, высказаться, уйти…
Похоже, погружать меня обратно в радужную сладкую сказку не собирались. Так сказать, по-хорошему было, теперь будет по-плохому.
Единственное, что не дало мне сломаться — крошечный невесомый шар не то пуха, не то пыли. Он тихонечко сидел за сундуком, и я его не замечала. Через пару дней он принял меня за часть обстановки и бодро выкатился на середину подвала.
Я зажала рот обеими руками, чтобы не завизжать от восторга. Клетник по-хозяйски прокатился-обсмотрел свои владения, подпрыгнул и исчез в ларе. Мелкий дух, что сторожит подвалы и запасы, но и сам не брезгует немного попробовать то тут, то там.
Раз уж я стала видеть духов, значит, сила уже почти вернулась. Не знаю, что смогу сделать без припасов и на цепи, но все-таки это придало мне сил.
Талар спустился посреди ночи, когда я, измученная
На разговоры и фальшивые эпитеты он не тратился — отомкнул браслет на ноге, цапнул за растрепанную косу и потянул. Из глаз брызнули слезы.
За его спиной безмолвной тучей собирались черные воины.
Государь выглядел совсем плохо. Ухо было окровавлено, то ли не заживший, то ли заново порезанный лоб старательно перевязан. Губы посерели.
Кожа на голове огнем горела, но я все равно улыбнулась. Уж очень приятно было видеть его таким потрепанным.
— Что, оберег не бережет больше? — новый рывок запрокидывает голову. Угадала, выходит. — А мне не хочется больше, чтоб беда тебя стороной обходила…
— Ты все испортила. — шипит Талар мне в лицо. — Ты меня на престол посадила, а теперь отбираешь все!
— Ты сошел с ума. — я заглядываю в полубезумные глаза — снизу вверх — в поисках ответа. — Так ведь? Не выдержала голова…и я тут ни при чем.
Пальцы разжимаются, выпуская мои волосы: лицо у Талара такое, словно он внезапно в своем сапоге ядовитую змею нашел.
— В карету сажайте. — он отворачивается от меня, кривя губы. — Да не одну, пусть кто-нибудь с ней сидит. Всегда один должен быть при ней, ясно?
Во дворе такая паника, что на меня никто и внимания не обращает. Я застреваю на пороге, поджимая босые пальцы.
— Холодно же! — я переминаюсь, оглядываясь. Ближайший воин в черном перекидывает меня через плечо — верх и низ меняются, перевернувшись — и несет почти бегом.
В карете тепло и удобно — внутри все обито темной тканью, даже скамейки, а вот небольшие окошечки в дверцах забраны частой сеткой.
На лавке напротив устраивается несший меня воин, косится на меня недоверчиво. Трижды стучит в стену — карета трогается.
Я забираюсь на лавку с ногами, разглядвая своего провожатого. Он невысок, но сложен крепко, и плечи широченные. Только вот боится он меня намного сильнее, чем я его. И страх это какой-то…неправильный.
Посидела тихо, пытаясь сложить воедино кусочки всего увиденного. Кусочки не укладывались, как ни старайся.
Карета подпрыгнула на ухабе, и я едва язык не прикусила. Казалось, мы едем все быстрее и быстрее.
— Долго ехать? — вяло поинтересовалась я, но ответа не дождалась.
Чем дальше, тем меньше мне было интересно, куда меня в очередной раз потащат, словно какой-то предмет. Моя жизнь то мчалась, как дурной конь, то едва плелась, но одно оставалось неизменным — почему-то управлял этим кто угодно, только не я.
Словно ставя заключительную точку в моих размышлениях, стенку кареты вместе с обивкой прошил клинок и застрял, покачиваясь и едва не касаясь кончика носа.
— Грааабят!!! — тишину разорвал вдохновенный визг.