Инструмент
Шрифт:
— Кто такой Лу Вейссингер? — сказал Янк.
— Он больше по коммерческой части. Вы его не видели.
— Тот самый, который продает спектакли комиссионерам?
— А-а, вы про них знаете? Я не подозревал, что вас это интересует.
— Меня — нет, а Пег Макинерни весьма интересует, — сказал Янк.
— А-а… хм… Ну, тогда вам волноваться нечего, Пег о вас позаботится. Я питаю к Пегги глубокое уважение. Глубочайшее уважение. Завтра надо будет поговорить с ней. А почему вы не привели ее сюда?
— Она сказала, что если бы вы захотели ее
— Как это нехорошо! Неужели она обиделась, что ее не пригласили? Надо ей позвонить. Остановилась она в «Копли». Пойду позвоню.
— Сейчас ее там нет, Эллис.
— Тогда вы объясните ей, пожалуйста, что это не намеренно. Мне и в голову бы не пришло обижать Пегги. Я столько лет ее знаю. И как раз собираюсь предложить ей кое-что по поводу двух ваших следующих пьес.
— Это она знает. Только, по ее расчетам, речь пойдет об одной пьесе.
— Когда вы с ней говорили?
— Полчаса назад. Мы с Зеной подвезли ее.
— Ах ты черт, всегда что-нибудь помешает! Почему вы не настояли, чтобы она приехала?
— Эллис, вы совершаете оплошности, а я должен спешить вам на выручку?
— Да нет, конечно, но я надеюсь, Пегги не отговорит вас заключить договор со мной.
— Как она мне скажет, так я и поступлю. Может, она уговорит меня заключить договор именно с вами.
— Вам что, приятно видеть мои страдания? Янк, разве я непорядочно себя вел по отношению к вам?
— Насколько мне известно, вели вы себя порядочно. Но я не разбираюсь в этих спекуляциях, а Пегги все знает.
— Хорошо, я обращусь к ней с одним предложением, от которого она вряд ли откажется. Больше мне ничего не остается. И этот Бэрри Пэйн не будет в нем участвовать. Но Пегги знает, что мне пришлось иметь дело с Бэрри, иначе как бы я получил Зену? Пегги прекрасно это знает.
— Безусловно, знает, — сказал Янк.
— Она что-нибудь говорила вам?
— Она много чего говорила, но уж это вы с ней сами обсудите.
— Янк, вы устроили мне пытку. Хорошо ли это? — Он хотел поставить стакан на стол, промахнулся, и стакан полетел на пол. — У меня повышенное давление и больное сердце. Оба моих брата умерли от сердечного припадка, и мне надо беречься.
— Вот и берегитесь, Эллис.
— Какое там берегитесь, когда вы меня терзаете? Получайте, вот вам чек на пять тысяч долларов — без всяких ограничений. Только дайте мне честное слово джентльмена, что вы ни с кем другим не подпишете контракта, пока я не предложу вам свои условия. По чеку вам уплатят внизу, сегодня же вечером, и если вы слова своего не сдержите, плакали мои пять тысчонок. Чек от меня лично. «Элбэр корпорейшн» тут ни при чем.
— Это еще что за «Элбэр корпорейшн»?
— «Эл» — от Эллис, «бэр» — от Бэрри. Мы создали корпорацию для постановки вашей пьесы. Обычная вещь, так уж заведено. Но этот чек — наше с вами дело. Чек от меня лично — я выписал его вам как одно частное лицо другому. Как джентльмен джентльмену.
— Нет, спасибо, — сказал Янк. —
— Так я и знал. Эх, если б можно было с такой же легкостью предугадывать другие ваши поступки. Да-а, толкуют о загадочности китайцев. Вот вы — это загадка. Смотрите, Зена старается поймать ваш взгляд.
— Да, знаю.
— Но вам приятнее меня терзать.
— Какие там терзания, Эллис. Я просто изучаю вас, — сказал Янк. — Вот слушайте, может, вам станет полегче.
— Скорее говорите, не то я не выдержу.
— Ну что ж, я знаю, сколько вы из меня выжали, но Пег говорит, что это все же меньше, чем выжали бы другие продюсеры.
— И от этого мне должно полегчать? — сказал Эллис.
— На большее я сегодня не способен, — сказал Янк. — Спасибо за угощение. Всего хорошего.
Он прошел с Зеной к ней в номер.
— Я устала. А ты? — сказала она.
— Да. Очень, — сказал он. — Где мне сегодня спать, у себя?
— Нет, одна я не вынесу. Сегодня, во всяком случае. Без снотворного я не засну, а глотать эту дрянь не хочется, потому что мне надо обо всем подумать. Буду думать, думать, и под конец это меня усыпит. Я устала и поглупела. Со мной так бывает.
— Да, это я заметил, — сказал он.
— Суть дела в том, что Бостон не Нью-Йорк, — сказала она. — Но здесь так же трудно, как в Нью-Йорке. В некоторых отношениях даже труднее. Через Бостон надо пройти, и, как бы тут ни обернулось, впереди у тебя Нью-Йорк, через который тоже надо пройти. Ты здесь впервые, так что…
— Нет, не впервые, — сказал он.
— Ты мне не говорил, что уже приезжал иода, — сказала она.
— В бытность свою ученым-атомщиком, — сказал он.
— Ты? Ученый-атомщик? Вот уж не верю. Кое-что из твоих рассказов я вообще принимаю скептически, а уж этому никогда не поверю.
Он рассказал ей о своем первом посещении Бостона. Рассказ позабавил ее, но не рассмешил.
— Не нравится? — сказал он.
— Пожалуй, нет. Если женщина чего-нибудь не понимает, это ей и не нравится. Любил бы ты разыгрывать — другое дело, но ведь этого нет. Насколько я знаю тебя, это не в твоем духе… А что я о тебе знаю? Я даже не уверена, что люблю тебя. Вот было бы ужасно.
— Конечно, ты меня не любишь, Зена, — сказал он.
— Если не люблю, значит, я никого не любила и, может, даже не способна полюбить. Сколько раз я твердила себе: «Берегись, девочка. Всякий раз как ты спишь с новым, запасы твои убывают». Запасы любви, конечно. И теперь тебе, наверно, мало того, что у меня осталось. Ты, может, этого и не знаешь, но тебе много надо. Даже больше, чем мне. Но весь ужас в том, что пока я швырялась своими чувствами, ты-то свои при себе держал. Явится какая-нибудь стерва и получит все сполна — все, что ты утаил от меня и чего ни жена твоя, ни все прочие не получали. Я думала, сегодня у нас с тобой будет так хорошо, но все во мне пусто и глухо… сама не знаю, что со мной.