Интересное время или Полумесяц встает на закате
Шрифт:
Перед глазами сверкали разноцветные круги: зеленые, желтые, красные и синие. Они то исчезали, то появлялись, наслаивались друг на друга, потом вновь исчезали, чтобы вновь появиться и сплестись в причудливые узоры, радуя образовавшейся картинкой. Моя первая мысль как-то несмело закралась в измученную болью черепушку: «Я жив или умер?»
– Жив-жив, чертяка, - раздался радостный с хрипотцой голос.
Мне пришлось приложить колоссальное усилие, чтобы разлепить одно веко. Но этого было достаточно, чтобы острые и ядовитые солнечные лучи пронзили насквозь мой мозг. В ту же секунду адская
– Осторожно надо, больной, - приятный женский голос обласкал слух. Затем по лицу прошлось что-то нежное и прохладное. Это было так приятно, что сам того не желая, я расплылся в улыбке, а в памяти всплыла любимая фраза моей очень старой и почти забытой подруги: «Мужчины как дети». Правдивая фраза!
«Ладно, - подумал я.
– Попытка номер два». Очень медленно, буквально по мини-миллиметру я поднимал свободное веко (второе по неизвестным причинам раскрыться не могло). Точечка света росла с каждой секундой, пока не превратилась в полноценный живописный натюрморт. Кристальной белизны потолок, у изголовья лимонное дерево, в распахнутое настежь окно радостно светит солнце. Вдали виднеется шпиль какой-то церкви, готовый пронзить ярко-синее небо без единого облачка. Эх, красотень!
– Не туда смотришь, кэп, - сказал все тот же голос с хрипотцой.
Поворачиваю голову. Это далось с трудом: шейные позвонки хрустнули с такой силой, что я дал себе зарок впредь никогда не беспокоить поврежденные кости, пока они не вылечатся. В ногах стоял ухмыляющийся Аскорбин и смотрел на меня своими внимательными голубыми глазами; в дальнем левом углу копошилась миловидная медсестра. М-да... как только мой глаз узрел ее аппетитную попку - я ожил... и не только я. Чтобы ничем ненароком не обидеть эту девочку, мне пришлось согнуть ноги в коленях. Напарник, заметив мои манипуляции с конечностями, заухмылялся еще больше.
– Где я?
– спрашиваю его, хотя уже и сам догадался.
– В госпитале, - отвечает боевой товарищ и со смаком откусывает большой кусок яблока.
– Нахрена так точно, - поморщился я.
– Город какой?
– Рим, - ответил Аскорбин, старательно пережевывая.
– Ты помнишь что-нибудь?
Копнув дебри своей бездонной памяти, я был вынужден признать, что ничего не помню, потому что эта чертовка показала мне смачную дулю, сообщая этим самым, что у меня одной проблемой со здоровьем стало больше.
– Ничего, - пожал я плечами и тут же скривился от боли.
– И чего вы такой неугомонный, больной?
– ко мне подошла медсестра с приготовленным для укола шприцем. И тут, скажу я, смелость моя отступила на второй план.
– Может быть, обойдемся без укола?
– Молчите, - оборвала меня девушка.
– Дайте сюда руку, - она требовательно протянула свою ладонь. В поисках спасения я посмотрел на напарника. А тот, собака, как ни в чем не бывало продолжал жевать и с интересом смотреть на приготовления к моей «казни».
«Что за черт?
– во мне вспыхнула злость.
– Какая-то малявка будет мной руководить?!»
– Девушка...
– начинаю я и осекаюсь на полуслове, застряв взглядом в ее глубоких карих глазах. Обрамленные пушистыми ресницами, они превратились в два
– Вот видите, - говорит она.
– А вы боялись.
– А еще две недели подряд безбожно матерился, - вставил сержант, снова хрустнув яблоком. Проделав эту процедуру пару раз, Аскорбин метнул огрызок в окно, и зазвеневшая урна возле ворот госпиталя лаконично намекнула, что трехочковый засчитан и «Chicago Bulls» - любимая команда напарника - выходят в финал.
– Yes!!! Мастерство не пропьешь.
– Алкоголик, - бросила медсестра, презрительно сморщив носик.
– Да что вы, барышня, я ж не пью, - приложил к груди пятерню сержант.
– Разве ж можно обвинять человека в болезненном злоупотреблении только из-за одной фразы?!
– Который раз убеждаюсь, Аскорбин, что ты трепло, - проговорил я.
– У вас в Праге все такие?
– Какие такие?
– деланно удивился чех.
– Да вот такие, - я задумался, подбирая цензурный эпитет, и когда нашел, сказал, - болтливые. О! Ты мне светленького принес?
– Немецкого или чешского?
– осведомился Аскорбин.
– Хмельного, - сказал я.
– А больше меня ничто не интересует.
– В госпитале запрещено распитие спиртных напитков!
– вознегодовала девушка.
– А как же культура наших народов?
– Да засунь ты себе свою культуру...
– разозлилась девушка. Аскорбин же указал пальцем на меня и одними губами произнес: «И ты, кэп, свою туда же засунь. Вместе ходить будем».
– Милая девушка, вы так прекрасны, когда злитесь, - елейным голосом проворковал я (насколько это было возможно).
– А когда вы говорите что-то, ваш носик так красиво дергается, - я заулыбался самой светской улыбкой. Спокойная речь заставила медсестричку зардеться, и она, потупившись, обтянула свой беленький халатик. «Ладно, - сказала она.
– По одной можно». После этих слов кареглазая красотка вышла из палаты.
Пока девушка покидала помещение, две пары глаз восхищенно взирали на ее идеальные формы. Но едва щелкнул замок, как я обратил все свое внимание на товарища:
– Настоящий мужчина никогда не будет долго смотреть в одну сторону, если там нет замечательных женских прелестей.
– Это точно, командир, - щелкнул пальцами парень.
– Тебе банку открыть, я полагаю?
– А ты еще не открыл?
– удивился я.
– ЖИВО!
– Есть, капитан, - козырнул напарник и достал из пакета две банки пива. Пшикнув, банка перекочевала в мои загребущие лапы, и я с наслаждением присосался к ней.
– Ох, - я даже зажмурился от удовольствия.
– Давненько... давненько не пил холодненького. Класс!
Пиво немножко горчило на языке, вызывая целую бурю положительных эмоций. Наконец-то хоть какой-то отдых после вечных перестрелок и прогулок рука об руку с госпожой Смертью.
– Медицина говорит, что скоро на ноги тебя поставит, - сообщил сержант.
– Не-а, - мотнул я головой.
– Я еще полежу и на ее попку погляжу.
– Я подумал с секунду и припечатал напоследок: - И, может быть, пощупаю.