Интерконтинентальный мост
Шрифт:
Иван Теин, наблюдавший из своего кабинета за байдарой, сказал:
— Ну, если они подняли парус, значит у них еще достаточно сил.
— Вы думаете? — спросил с экрана видеофона Метелица.
— Вот тут мне принесли прогноз, составленный компьютером, — продолжал Иван Теин. — При такой скорости, вели ветер не переменится, они должны высадиться на южном берегу полуострова, примерно в восьми километрах южнее пункта Тунитльэн, через четыре часа. Часа через два я отправлюсь туда с врачами.
— Хорошо, — кивнул Метелица. — Скоро должна подойти подводная монтажная платформа
— Однако при такой волне они вряд ли могут всплыть, — заметил Иван Теин. — Вот что меня удивляет: куда подевались все туристские суда?
— Все они, получив штормовое предупреждение, укрылись в заливе Нортон, в бухте Провидения и в заливе Лаврентия, — ответил Метелица.
Он вернулся в большой экранный зал. Перси Мылрок по-прежнему рисовал.
Не выдержав, Метелица подошел к нему и спросил:
— Вы хоть обедали?
Перси поднял голову, и в его глазах мелькнуло странное выражение. Отрешенное, какое-то мистическое, словно он был где-то в ином, нездешнем мире.
Может быть, именно так и проявляется настоящее вдохновение, подумалось Метелице, но некоторое сомнение не покидало его.
— Я не хочу есть, — пробормотал Перси. — Здесь так интересно. Хорошо бы оказаться поблизости от лодки и все это зарисовать в естественных красках…
Метелицу поражало полное безразличие Перси к судьбе отца. Он не поинтересовался, какие меры спасения приняты, есть ли надежда? Видите ли, ему хотелось бы зарисовать все это в естественных красках… Впервые за все время общения с художником Метелица почувствовал нечто вроде неприязни.
— Как «Садко»? — Метелица обратился к дежурному инженеру.
— «Садко» на связи.
На экране видеофона появилось смугловатое, обрамленное черной бородкой лицо капитана подводного судна Матвея Юрьевича Бабаева.
«Где он успевает загорать?» — подумал Метелица, но тут же сообразил, что смуглота у Бабаева природная: он осетин.
Поздоровавшись, Бабаев сообщил:
— По расчетам нашего штурмана, мы настигнем лодку напротив Тунитльэнского мыса.
— А в такую погоду и волну ваше судно может всплыть на поверхность? — спросил Метелица.
— Попробуем, — как-то неуверенно ответил капитан.
— Поточнее не можете сказать?
Почувствовав раздражение и нетерпение в словах Метелицы, Бабаев твердо сказал:
— Всплывем!
Первым это заметил Джон Аяпан. Он тронул за рукав Джеймса Мылрока и показал на гнездо мачты. Оно вздрагивало и медленно выворачивалось вместе с толстым деревянным брусом, скрепляющим оба борта байдары. Будь судно на гвоздях или даже на болтах, а не на сыромятных лахтачьих ремнях, которые напрягались и пружинили от неимоверной нагрузки и, однако, не рвались, оно давно бы рассыпалось.
— Садитесь оба на брус! — скомандовал Джеймс Мылрок.
Оба охотника повиновались кормчему, но не успели они усесться на гнездо паруса, как с громким треском вырвало брус, и парус вместе с мачтой скрылся в белесой пелене летящего снега.
Джеймс Мылрок невольно взглянул на часы; плавание под парусом продолжалось немногим более двух часов. Но где же берег?
— Кит! — вдруг закричал Ник Омиак, указывая на волны чуть левее по курсу.
Но это был не кит. Джеймсу Мылроку достаточно было кинуть
Сделав маневр, подводная платформа оказалась как бы позади по курсу уносимой ураганом байдары. Ник Омиак и Джон Аяпан снова взялись за весла.
— Матвей Юрьевич!
Капитан опустил перископ.
— Вас вызывает Иван Теин из Уэлена.
— Матвей Юрьевич, — голос у Теина был спокойный и деловой. — По нашим данным, байдаре до берега осталось десять километров. Боюсь, что вам будет трудно их снять с лодки на плаву. Пусть попробуют на гребне волны выброситься на берег.
Связавшись с Метелицей и посоветовавшись с ним, Бабаев решил дать шанс самим охотникам.
Берег Джеймс Мылрок не увидел, а услышал по глухому шуму прибоя. А потом на какое-то мгновение мелькнула темная полоса и снова скрылась.
— Внимание!
Громкий возглас тут же унесло ветром, но спутники услышали кормчего.
— Теперь надо удержать байдару на вершине гребня! — Джеймс командовал уже увереннее.
Ему не раз приходилось высаживаться на берег в сильный прибой. Но в такой, пожалуй, впервые за долгую, далеко не спокойную жизнь морского охотника. Да еще на незнакомый берег. Хорошо, если нет подводных камней. Джеймс Мылрок развязал негнущимися пальцами тесемки капюшона, откинул его и еще раз прислушался: судя по шуму откатывающейся воды, берег отлогий и галечный. Он мысленно помолился. Но не христианскому богу, а тому, кто испокон веков покровительствовал морским охотникам. Джеймс Мылрок едва помнил эти заклинания, переданные ему еще дедом. Но древние, с туманным значением слова как бы сами собой возникли в памяти, и он их произнес отчетливо, вложив в них всю силу неизвестно откуда взявшейся веры.
И вдруг на берегу вспыхнул огонь. Мощный прожекторный луч прорезал словно лезвием снежную пелену и лег на усталые, воспаленные лица охотников.
— Там люди! — радостно воскликнул Джон Аяпан. — Нас там ждут!
Ударил и другой луч, на этот раз с подводной платформы. Он как бы освещал путь, по которому байдара должна была плыть.
Джеймс оглянулся и увидел ее, волну, которая должна вынести судно на берег. Она надвигалась, пенясь и дымясь верхушкой, словно сдвинувшаяся с земли горная вершина.
— Вперед! — закричал во всю силу своих легких Мылрок. — Гребите изо всех сил!
Дымящийся гребень вала исчез под кормой, и в ту же секунду охотники почувствовали, как байдара вздрогнула и понеслась к берегу. Но скорости было явно недостаточно. В таких случаях к силе гребцов и мощи вала присоединялись руки тех, кто с берега тянул причальный конец. Но этот конец невозможно бросить с байдары, ибо его попросту не было: он остался на Малом Диомиде.
Джеймс Мылрок даже привстал на корме и наклонился по направлению движения байдары. Как ему хотелось ускорить бег суденышка! Но что он мог поделать? Хоть бы вал не стал откатываться раньше времени! Еще немного! Еще немного!