ИнтерКыся. Дорога к «звездам»
Шрифт:
А потом однажды сказал, что теперь в этой стране его больше ничто не удерживает!..
Пару месяцев оформлял документы, держал Бродягу в курсе всех своих дел. А месяц тому назад зазвал его в гости — Бродяга по этому случаю слямзил у Сурена палку твердокопченой колбасы для Шуры, пришел не с пустыми лапами, и Шура сказал, что завтра он улетает в Америку. В самый ее большой город...
Бродяга забыл, как называется этот город, потому что в эту ночь Шура надрался так, что его потом до утра выворачивало! И Бродяге было не до названий американских
Наутро Шура уехал, оставив Бродяге свою старую визитную карточку, где трясущейся с похмелюги рукой записал название этого города в Америке.
— Где эта карточка?! — рявкнул я.
— Не рычи, — спокойно сказал Бродяга-предприниматель. — Вот...
И вытащил откуда-то замызганную Шурину карточку. Я ее сразу узнал. Они у нас на письменном столе в коробочке всегда лежали.
На карточке было что-то накарябано Шуриным пьяным почерком. Но что, я прочитать не смог. Тут уже у меня образования не хватило...
— И все? — спросил я.
— Нет, — ответил Бродяга. — Он просил, если я случайно встречу тебя или ты сам откуда-нибудь вернешься, передать тебе на словах следующее:
«МАРТЫН! Я ТЕБЯ БУДУ ЖДАТЬ ВСЮ ЖИЗНЬ!..»
Все! Все! Все!
Никаких слез! Никаких рассопливаний!..
Взять себя в лапы, успокоиться, наметить конкретный план действий и не ждать у моря погоды, а вкалывать, вкалывать, вкалывать! Пахать, не разгибаясь, пока я не совершу все, что наметил, все, что мне необходимо, все — без чего мне другой жизни просто-напросто на хрен не нужно!
Первым делом — необходимо выяснить, что там на этой Шуриной визитке накарябано?
— Митя, посмотри, что я принес от своего кореша. Ну того, без хвоста... Это визитная карточка Моего Шуры. Он там рукой написал, где он будет жить в этой Америке. Ты можешь прочесть?
— «Нью-Йорк»... — прочитал Митя.
— Это далеко?
— У-у-у... Бляха-муха, не то слово!
— Дальше Мюнхена?
— Раз в десять!
— А как туда попадают?
— Кто как. На самолете — часов пятнадцать — двадцать лететь, на пароходе — недели две плывут, минимум... Хрен его знает. Но если тебе нужно...
— Очень, Митя!
— Нет вопросов. Выясним. А как ты его найдешь в этом Нью-Йорке?
— Не знаю.
— Там, говорят, одних жителей двенадцать миллионов!
— Я, Митя, в цифрах не того... Это много?
— Как три Петербурга!
— Ох... — только и сказал я. — Давай-ка, Митя, посоветуемся с Мюнхеном. Доставай мой телефончик...
Наша черная «Волга» стояла на углу улицы имени Софьи Ковалевской и проспекта Науки, почти напротив кинотеатра «Современник». То есть мы даже не выехали из района, где мы с Шурой шатались сотни и тысячи раз. Мы всего лишь немного отъехали от моего бывшего дома и остановились на маленькое совещание.
Митя достал мой сказочный телефон, нажал нужную кнопку, приложил телефон к своему уху, и через несколько секунд мы оба услышали голос Тани:
— Доктор Кох. Я-а, битте!
Митя
— Здравия желаю! Младший лейтенант милиции Сорокин Дмитрий Павлович. Соединяю с господином Кысей!..
И Митя приставил трубку к моему уху.
— Какой ужас, Кыся! Что случилось?! Почему ты попал в милицию? — взволновалась Таня.
Я быстренько успокоил ее, объяснил, кто такой Митя и как мне с ним повезло, и рассказал всю историю посещения моего опустевшего дома...
— Немедленно возвращайся в Мюнхен! — закричала Таня. — У тебя оплаченный билет на самолет в оба конца! Здесь у тебя есть дом, и не один, и тебя здесь все любят и ждут! Пусть они сейчас же везут тебя на аэродром!..
— Подожди, Таня! Не торопись... — прервал я ее с легким раздражением. — Ты можешь со мной говорить? Я не в больницу к тебе попал?
— Нет, говори сколько хочешь. Мы только что с Фолькмаром вернулись из клиники. У нас была сегодня очень серьезная операция, и я боялась, что ты позвонишь именно в то время, когда я буду ассистировать Фолькмару... Когда ты вылетишь? Мы тебя встретим!..
— Таня! Таня... Я не могу сейчас никуда вылететь... Я не знаю, смогу ли я в ближайшее время вообще попасть в Мюнхен. Мне в Нью-Йорк нужно! А до этого...
Я вспомнил своего несчастного Водилу и сказал Тане в Мюнхен:
— А до этого у меня здесь еще куча дел!..
Таня чуть не заплакала:
— Кот, родненький... Чем я могу тебе помочь? Может быть, тебе дать Фолькмара?..
— Нет, — твердо сказал я. — Соедини меня с Фридрихом.
Мгновенно в трубке что-то тихо щелкнуло, и я услышал спокойный хрипловатый голос Фридриха фон Тифенбаха:
— Здравствуй, мой дорогой... Я подключился, как только услышал вызов. Я так и думал, что это звонишь ты. Вот видишь, как многому я у тебя научился!.. А так как у нас с Таней телефоны скоммутированы, можешь не повторять всего того, что ты говорил ей. Я слышал. Ты убежден, что твой Шура живет в Нью-Йорке?
— Так он написал на своей визитной карточке. Здравствуй, Фридрих!.. Прости меня, пожалуйста, у меня здесь совсем голова кругом пошла...
— Я слышу. Не нервничай. Я не могу немедленно позвонить в Вашингтон одному своему приятелю-конгрессмену — сейчас в Америке еще очень раннее утро, и он скорее всего еще спит. А ночью — нашей, мюнхенской ночью — я позвоню ему и посоветуюсь с ним по всем твоим проблемам. О’кей?
— О’кей... — тихо сказал я. — А это удобно?
— Что? — не понял Фридрих.
— Звонить конгрессмену...
— Удобно. Мы с ним когда-то вместе кончали университет в Гарварде. Делай, пожалуйста, свои дела спокойно и без лишней экзальтации. Тебе еще нужно найти своего больного приятеля-шофера.
— Да, — сказал я.
Сердце мое разрывалось между Мюнхеном и Петербургом.
— Вот и ищи. А завтра в это же время, пожалуйста, позвони мне и Тане. Хорошо?
— Хорошо... — еле выговорил я, и слезы сами потекли у меня из глаз.