Интернат (Женщина-апельсин - 2)
Шрифт:
– О нет, только не это!– Ева схватила свои волосы и закрыла глаза. Один раз я пришла к гадалке, это было ужасно, она сказала!.. Такая странная тетка, она сказала, что я закончу свою жизнь в публичном доме, меня посадят в железный ящик и бросят в море. Как тебе это объяснить?.. Я работала в полиции, ловила преступников, - Москва, разные проблемы. И тут эта гадалка с таким идиотским предсказанием. Теперь я здесь!.. Ладно, не будем об этом! Что делать, если ты чувствуешь, что кто-то совсем рядом пишет твою жизнь, а
– Это просто. Нужно исполнить чье-то неисполнимое желание. Вот я, например, никогда не видел снега. То есть я его видел, снег лежал высоко в горах, в ясный день он светился и блестел, но я его не пробовал. И я почему-то думаю, что никогда не потрогаю. Пообещай мне снег, и все в порядке.
– Что в порядке?
– То предсказание, которое тебя испугало, не сбудется.
– Как я могу это обещать? Ладно, обещаю.
– Нет, не так. Смотри на мой медальон и захоти!
– Илия, перестань, ты меня не загипнотизируешь, и это не потому, что мне больно. Я сильней тебя!
– Смотри на медальон и думай про снег!
– Ладно. Твой медальон меня раздражает, я закрою глаза, хорошо? Вот я на даче.., я маленькая.., выпал снег и меня одевают.
– Мне не нужны твои воспоминания. Можешь открыть глаза. Мне нужны только твои желания.
– Илия, - тихо сказала Ева, - посиди у меня на коленях, ладно? Ну пожалуйста!
– Я не ребенок!– Щеки мальчика полыхнули, он вскочил.
– Тогда не получится снега, - вздохнула Ева.– Ты просто посиди, ну что тебе стоит!
Она потянула Илию за руку и усадила к себе. Он сидел напряженно, выставив острые коленки. Обхватив его руками, Ева вдохнула запах теплого тела, закрыла глаза и прислонилась к голой спине мальчика лицом, чтобы он не заметил ее слез.
Она думала о большой и противной твари, которая украла мальчика и сделала его коро лем наслаждений. Она стала тихонько покачиваться, баюкая и усыпляя спокойными нежными прикосновениями мечты Илии о женщине, которая будет неожиданной.
– Я вижу!– сказал Илия шепотом.– Я вижу снег!
– Ну, тогда я королева наслаждений!– сказала Ева.
***
В обед Федя пил водку, а Хамид - французское вино. После мяса и горячих лепешек, жирного плова с молодым барашком и черносливом, гороха с улитками, помидоров, фаршированных петушиными гребешками, Хамид уговаривал Федю пить кофе с халвой, а Федя мычал, качая головой. Он не ел сладкого после водки.
Порешили перейти на другой ковер и за фруктами вспоминать все хорошее, что было. Но, как это обычно водится, разговор тут же перешел на воспоминания о похоронах общих знакомых. Интернатовских осталось очень мало.
– Хамид, - сказал Федя, загрустив, - она убила Макса Черепаху. Я бы в жизни не поверил, что баба может убить Макса. Она сейчас мне сама сказала. Она сказала,
– Я никогда не любил Макса.– Хамид тоже загрустил.– Но благодарен ему за все.
– Я тут вспомнил, - Федя не стал уточнять, где именно он вспомнил, про наши договоры. Помнишь, мы писали в интернате?
Хамид замер.
– Ладно, не вспоминай. Я знаю, тебе тяжело.
– Мне не тяжело. Я после этого все в жизни перепробовал, Федя. Ты знаешь, каких я мальчиков имел. Какие имели меня! Но я, наверное, так далеко забрался, чтобы никогда не услышать этих слов - учитель физкультуры.
– Брось, Хамид, ты, если что, сразу вспоминай, как Макс тогда первый раз в жизни поел от души!
– Родись заново счастливым, Макс, и пусть всегда тебя хранит Аллах! Хамид поднял бокал вверх.– Да, он поужинал тогда на славу.
– Больше всего, - задумчиво вспомнил Федя, - ему понравилась печенка.
– Сырая печенка учителя физкультуры, - уточнил Хамид.
– А помнишь, как его привезли в интернат? Дебил дебилом...
– Стреляют наших... Какие времена, Федя!– Хамид утирал рот и облизывал пальцы.– Что смотришь? Думаешь, плохо воспитан? Нет, Федя. Здесь полагается после плова все пальцы облизать, а напоследок - большой, им и показать хозяину, как ты сыт и доволен.
Я иногда думаю про себя как не про себя. Будто не я это. Вдруг - раз!– ловлю себя на том, что пальцы облизываю. Или вот вчера: высморкался в халат. Это ужасно, Федя. Как будто я живу чужую жизнь. Если это - мое, тогда почему я это замечаю? И ты, Федя, скажу я тебе, другой ты стал. Разве ты когда раньше так делал с женщиной?
– Это ты про Евку, что ли? Сам удивился, но меня всегда природа выручала, выручила и сейчас, не дала в рабство к бабе попасть и в ногах у нее валяться. Я как проснулся! А ведь мог столько глупостей наделать! Ты пойми, если бы я с ней ласково, присох бы. А так мне самому не понравилось, но опорожнился хорошо. Здоров! А вот спорим, она от меня тащится!
– Есть такие женщины, - согласился Хамид, подумав, - полюбит, только когда ее побьешь. Любит хорошую тяжелую руку, ее это возбуждает. Но это не тот вариант.
– Тот, не тот. Она меня никогда не забудет. А я, поверишь, даже и видеть ее не очень хочу. Давай на спор!
– Про что?
– Придет прощаться!– Федя загнул палец и сыто отрыгнул.– Смотреть будет, как мартовская кошка.– Он загнул следующий.– И захочет прикоснуться! К ноге, к руке, но захочет!
– Да, я уже почти проиграл, - сказал Хамид, восторженно глядя на Федю.– Она уже попросила танцевать тебе вечером, сейчас тренируется. А на что хочешь?
– На мальчика твоего, Илию.