Интервью со смертью
Шрифт:
Третья скамейка. Зачем я иду? Алеши нет, на четвертой скамейке никого. Потрескавшийся асфальт, даже в сумерки видно, сквозь щели прорастает трава. Этот парк никому не нужен, люди прилетают, улетают, некому гулять по дорожкам.
Несколько метров осталось. Сесть и подождать на условленном месте… Хрустнула ветка справа. Наше свидание состоится!
Сумрак посветлел, окрасился красным, птицы кружат над парком, надрывно крича, высматривают место для ночлега, я сижу в «Бригантине», наблюдаю закат сквозь щель неплотно задернутых штор – возврат в час назад. Седая голова видна с затылка, если она повернется, я увижу… Видна с затылка, как и та, мокрая мальчишеская голова. Моя голова
Я вспомнила, как ее звали, эту мертвую старую женщину, которая лежит у четвертой скамейки, – Римма Адамовна. Это ее муж так крепко заснул в самолете, когда мы летели в Одессу. Так крепко заснул… его долго будили. Так крепко заснула Римма Адамовна, прикорнув у четвертой скамейки. Так крепко засну я, когда обернусь… Ветка хрустнула совсем рядом. Свидание будет коротким. Она не зря уговаривала прожить этот день вдвоем.
– Кира!
Старуха час назад, на закате, обернулась и увидела его лицо, мальчик четыре дня назад, поздней ночью, обернулся и, перестав быть мальчиком, увидел его лицо, Павел Назаренко обернулся… Виктория Яковлевна обернулась…
– Кира!
Ну вот и все: пора обернуться и мне.
Глава 5
Расследование Андрея Никитина
– Бессонов – гомосексуалист? Это вы, ребята, попали впросак! – Татьяна покатывалась со смеху – оскорбительного, как казалось Бородину. – Да он… Да он такой же гомосексуалист, как вы с Андреем!
Из ресторана они поехали к Никитину домой, где и застали Татьяну. Илья поведал ей их с Вениамином версию, понадеявшись, что с ее журналистской пронырливостью проникнуть в логово будущего мэра будет проще. Думал ли он, что его такая логичная, такая основательная версия вызовет такой взрыв хохота и разобьется вдребезги?
– Но, Танюша, – не сдавался Илья, – факт есть факт. Сама посуди, пять лет назад Бессонова застали в самолете в весьма двусмысленном положении.
– Да уж, в двусмысленном! – Татьяна хихикнула.
– Там имел место… секс. – На последнем слове Илья запнулся, произнес его с трудом, по-деревенски смягчая первую согласную.
– Никакой… секс, – Татьяна, передразнивая Бородина, тоже запнулась и тоже смягчила согласную, – там не имел места. А имело место смешное, нелепое недоразумение. Я неплохо знакома с Раисой, женой Бессонова, и ситуацию знаю из ее уст. У них это что-то вроде семейного анекдота. Тогда, в туалете самолета, у Бессонова заело «молнию» на, – она бросила озорной взгляд на Илью и с притворной стыдливостью закончила, – на гульфике. Привычка у него дурацкая: завершив дело, дверь тут же открывать, застегивать штаны на ходу. Ну, то есть раньше была такая привычка, после того случая он от нее избавился. Так вот, толкает, значит, Семен Валерьевич одной рукой дверь, другой штаны застегивает – и тут обнаруживает, что «молнию» напрочь заклинило – ни туда ни сюда. Ретировался он назад, в туалет, а этот мальчик, он в очереди стоял, тоже вошел. Когда понял, в чем дело, предложил помочь. В общем, стюардесса застала их как раз в тот момент, когда они совместными усилиями со строптивой «молнией» боролись. А она, не разобравшись, шум подняла. Я же говорю, анекдот, да и только. Кстати, эта история уже проникала в желтую прессу, три года назад, так что тайное давно стало явным.
– Да, но сейчас грядут выборы, любая негативная, а тем более постыдная информация может повредить кандидату в мэры.
– Скажу тебе, Илья, по секрету, – Татьяна наконец перестала смеяться и заговорила серьезно, – Бессонов не собирается становиться мэром.
– То есть?
– Бессонов из команды нашего нынешнего главы города,
– Да, но если посмотреть с другой стороны…
Андрею стало скучно и почему-то неприятно слушать продолжение спора Татьяны с Бородиным. Нет никакого смысла впустую перекидываться словами, сотрясать воздух, когда и так все ясно: лопухнулись они, целый день провели в напрасной беготне, пошли по ложному следу, а между тем убийца не терял времени даром: завтра, а может быть, уже сегодня они узнают, кто стал пятой жертвой. Впрочем, кто стал пятым, известно: Кира Самохина.
Он вышел на балкон покурить, побыть одному и подумать. Ему вдруг с особой ясностью представилось, что с убийцей он встречался, разговаривал, видел его своими глазами, но не узнал. И вот теперь, если хорошенько сосредоточится, он поймет, кто убийца.
Подозреваемых было несколько. Сначала он подозревал Ольгу Назаренко, потом ее отчима. Антон, продавец из магазина, где работал Павел, на какой-то момент тоже показался ему подозрительным. Но все они если и могли иметь отношение, то только к смерти Назаренко, и уж никак не к остальным смертям. Был еще Столяров, вечный потенциальный жених, страдающий тип. На убийцу он тоже не тянул. По здравом размышлении – никак. Это вначале им с Бородиным показалось… Да нет, Столяров ни при чем. Бородин и Самохину подозревал, а вот как все обернулось…
Черт! Может, ничего еще не обернулось, рано он Киру хоронит. И все же…
Кто там еще был в списке? Да Бессонов и был. Целый день на него Бородин убил и его отвлек своей версией. Как они могли попасться? Ну хорошо, они не знали тех фактов, о которых им поведала Татьяна, но ведь по самому почерку убийств было понятно, что тут вовсе не заметание следов, а чтото другое. Эти убийства несут в себе ощущение истерического надрыва и еще… да, да, да! И еще математического расчета. Как же они этого сразу не увидели? Словно убийца стоит за шторой в этой же комнате и наблюдает и ведет их, незадачливых, глупых сыщиков, по некоему лабиринту, время от времени подкидывая подсказки, а они их просто не замечают, скользят по ним взглядом и не видят, проходят мимо.
Он видел убийцу, разговаривал с ним. Сегодня. И ощутил, ощутил, но ощущения были столь неприятны, что он поскорее захотел от них отделаться. Он просто сбежал от этих ощущений и с энтузиазмом включился в разработку бородинской версии. А ведь убийца не только не скрывался, он бросил сразу несколько подсказок, устав возиться с непонятливыми людьми.
Андрей кинул вниз незатушенный окурок, толкнул балконную дверь, пробежал комнату, коридор, запыхавшись, как будто бежал несколько часов, влетел на кухню. Настя с тревогой на него посмотрела, встала было, хотела что-то сказать, но снова опустилась на стул, не спуская с него глаз, испуганно ему улыбнулась.
– Бессонов по определению не может быть убийцей, – вещала между тем Татьяна, – Бессонов…
– А Годунов? – Андрей задохнулся. – Годунов может?
– Годунов? – Татьяна перевела на него взгляд с Бородина. Удивленно пожала плечами, грустно спросила: – При чем здесь Годунов?
– Ты сказала, что Бессонов не может по определению быть убийцей, так вот, ответь мне, пожалуйста, как по-твоему, Годунов по определению убийцей быть может?
– Ну… – Татьяна задумалась. – Не знаю. Ты имеешь в виду бывшего главного редактора «Происшествий»? – уточнила она, словно надеясь, что Андрей говорит о каком-то другом человеке и, значит, ей можно уйти от ответа. А отвечать, судя по всему, было трудно.