Интервью со смертью
Шрифт:
Молча идем до подъезда. Молча поднимаемся в лифте. Щелкнул замок… Мозг поцарапал этот звук. Я его слышала, он с чем-то связан. Сегодня слышала, утром, когда поняла, что умру. Очевидно, щелкнув второй раз, дверь выпустит меня в смерть.
Мы прошли в комнату, почему-то не разуваясь. Я села на диван – привал перед трудной дорогой. Столяров бросил мне сигаретную пачку и зажигалку:
– Если хочешь, кури.
Я так и не увидела картину своей смерти. И лицо убийцы так и не решилась увидеть. Но лицо Столярова что-то вдруг стало не по делу суровым. Неужели все-таки он? Зачем в
– Кира.
Остановился, смотрит в упор, жутко смотрит. Хочет сообщить мне страшную весть и не решается?
– Я все знаю, Кира.
Значительно так произнес, как будто признался, что разведал мою тайну. Глупый, смешной. Но и глупость его меня не трогает.
– Что знаешь? – Я закурила, представив почему-то, что эта сигарета – моя последняя.
– Я знаю, как ты делала свои сенсации, – выдохнул он, словно бросился в омут.
– Ну и что? Разве я это от тебя скрывала?
– Ты не понимаешь! – Руслан покачал головой. – Я все знаю. Как было на самом деле, знаю. Помнишь свою первую громкую статью, о пожаре? Бутылочка, соска… Все поразились тогда, каким образом ты могла так проникнуть в детали, как будто знала этих людей, как будто была в их квартире, как будто сама присутствовала при их трагедии. А ты знала, была, присутствовала. Это ты подожгла квартиру. Подожгла, а потом написала.
– Ты с ума сошел?
– Нет, это ты сошла. А помнишь большую такую статью – она тоже наделала много шума – о том, как украли семимесячного ребенка, потребовали у родителей выкуп, а потом подкинули тельце мертвого младенца под дверь? Забыла? Неужели? Постарайся вспомнить. Свои сенсации ты делала сама. Совершала преступления, а потом их описывала. И этих людей ты убила, чтобы получить материал для сенсации. Надо же, – Руслан рассмеялся – глухо, как будто сидел в гулкой бочке, – ни один журналист еще не додумывался до такого! Глупые, глупые, зачем ждать, когда произойдет сенсационное событие, если можно его создать самим? А ты у нас умная, а ты у нас догадливая, а ты у нас самая крутая журналистка.
– Сумасшедший! Я никого не убивала! Это ты спятил от комплекса своей невостребованности и ненужности.
– Напрасно ты так. – Он скорбно улыбнулся. – Я любил тебя и не разлюбил, даже когда узнал об этом… А узнать было страшно. – Руслан подошел ко мне, сел рядом, судорожно обнял, больно защипнув кожу на спине. – Я не смогу тебя разлюбить. Если бы мог!
От любви и от ревности сошедший с ума, неужели это он все это время поставлял мне сенсации? Я не смогу его полюбить. Если бы могла!
– Кира, Кирочка, сумасшедшая моя девочка, зачем ты это делала? Зачем? Зачем? – Он вдруг отстранился от меня, так же судорожно, как до этого обнял. – Но ведь ты и дальше будешь убивать, ты не сможешь остановиться, не сможешь прожить…
– Я уволилась из «Происшествий».
– Не имеет значения! Устроишься в другую газету и продолжишь свой цикл. Ты не остановишься, пока тебя не остановят.
– Или тебя.
Он не услышал или не понял, он снова заметался
– Посадят или запрут в сумасшедший дом, – сказал Столяров, продолжая вслух свои мысли. – Я не могу этого допустить. – Он развернул тряпицу – пистолет. А ведь ночь еще не наступила.
– Зачем ты меня привез сюда, в парке было бы удобнее!
– Да? – Он удивленно посмотрел по сторонам. – В самом деле! Хотя… все равно! Когда мне рассказали, – продолжал он, нахмурившись, – все о тебе рассказали…
– Кто рассказал?
– Какая теперь разница? Главное – это правда.
Руслан щелкнул затвором – щелчок замка открываемой в смерть двери, – навел пистолет на меня.
– Мы могли бы поехать на море, мы могли бы счастливо прожить нашу жизнь. Но ты полюбила убийцу, и он забрал тебя, как забирает смерть.
Руслан прицелился. Вот она, картина, которую я сегодня так и не успела увидеть. Нелепая, ошибочная картина. Не он должен меня убить. Он вообще не имеет права!..
Волны плеснули на берег. Белая пена, серовато-белесый песок, йодистый запах. Я узнаю море, настоящее море. Следующим летом. Я так и не увидела картины своей смерти.
Руслан пошел на меня, вытянув руку с пистолетом.
Ошибка, ошибка! Все должно быть не так! Мокрая дорожка, а впереди… Выведи, выведи по мокрой дорожке, этот чужой человек хочет нам помешать…
Дошел до дивана, на котором я так не шевелясь и сидела, не пыталась спастись. Рука его дернулась. Он снова прицелился. Рука заходила ходуном. Я хотела зажмуриться, но не смогла – смотрела не отрываясь на его трясущуюся, словно в эпилептическом припадке, руку.
– Кира! А я ведь не могу. – Руслан улыбнулся страшной, слабоумной какой-то улыбкой. Перехватил трясущуюся руку левой спокойной рукой и выстрелил себе в грудь.
Глава 7
Расследование Андрея Никитина
Очередная ошибка! В этом чертовом деле каждые два часа возникает новая версия с новым главным действующим лицом, а в результате они все так же ничего не знают. Непонятно, чему так радуется Бородин. С энтузиазмом включился в выстраивание следующей версии: Столяров – убийца, Годунов – сообщник, Самохина – либо сообщница, либо жертва. Бегает, скачет, как молодой козлик, отдает распоряжения, весь в работе, а того не понимает, что ведь и эта новая – новейшая! – версия развалится, как и все предыдущие. Оптимистическая активность Бородина в конце концов так раздосадовала Андрея, что он ушел в машину.
Невозможно найти убийцу, когда совершенно неясен мотив его преступлений. Создается впечатление, что никакого мотива и нет, убийца просто играет с ними, подбрасывая ложные улики, ложных подозреваемых, указывая на ложные мотивы, по которым эти ложные подозреваемые действуют. Как все логично выстраивалось вокруг Годунова: обиженный, обозленный на целый свет сумасшедший убивает ради воскрешения своей былой славы в Кириной славе – и вот за какие-то считаные минуты все разбилось о новый персонаж – Столярова.