Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
Не знаю, сколько g поймали в этот раз, но сознание помутилось, глаза резанула острая боль, а по губам скатились теплые вязкие струйки с металлическим запахом.
В падении мы прокатились по крыше близстоящего барака, оставив на черепице глубокую косую борозду. Сорвались с края и едва не ухнули с третьего этажа на кучи кирпичного крошева, но у самой земли мой рыжий ангел-хранитель вновь расправил крылья.
И поднял меня на идеальную высоту для атаки. И я вложил в ладони всю ману до последней капельки, воззвав к недрам земли, всесильному
И объединил стихии в такой напалм, что никаким драконам и не снилось. Это был первородный греческий огонь — вязкий, липкий, испепеляющий дотла.
И вся эта смесь горным ручьем излилась на поезд от первого до последнего вагона, стекая по бортам, заползая в бойницы и потчуя ублюдков зловонными испарениями.
Налетчики вмиг позакрывали все люки и перенаправили силы на поддержание щитов до тех пор, пока смесь полностью не сгорит, ведь ее ни затушить, ни задуть.
Можно только откачать воздух и лишить необходимого для горения окислителя, но тогда выродки сами задохнутся. Так что мы свою задачу выполнили, пусть и путем неимоверных усилий — обездвижили поезд на подступах к порту, выиграв достаточно времени и для беженцев, и для спешащих на помощь крейсеров.
Куда я и хотел незамедлительно отправиться, но Рита в бессилье опустилась недалеко от причалов. Увы, даже у магистра не бесконечная энергия, а лететь несколько километров над морем с иссякшими баками — верный способ отправиться на корм русалкольмару. Вот Тесла посмеется, если ее главный враг сгинет в пучине, будто пьяный рыбак.
— Ну, дела… — Рита откинулась на спину и уставилась на догорающий закат, часто дыша и облизывая пересохшие губы. — А я думала мотоцикл — верх безрассудства.
Рядом еще гремели взрывы, и я не только слышал их, но и чувствовал всем телом — доски так и вздрагивали после каждого удара. Но интенсивность бомбардировки сильно снизилась — как и плотность ответного огня. И мы, и наши противники заметно устали, и все же я не собирался отпускать на покой ни тех, ни других.
— Внимание всем отрядам, — поднес ладонь ко рту и влил последние крохи маны в заклинание связи. — Воздушные соединения — возвращайтесь на базу. Три группы с наиболее сильными магами — займите их место и продолжайте обстрел. Поезд не должен двигаться. Повторяю — поезд не должен двигаться.
— Но он и так стоит, — раздался незнакомый молодой голос.
— Почему? — нахмурился и приподнялся на локте. — Еще не догорел?
— Догорел. Огня нет, но очень густой дым… И кажется, там что-то светится. Что-то большое и фиолетовое. По-моему, это…
— Щиты! — рявкнул, что было мочи. — Живее!
Грянул грохот — аж дрогнула земля, а затем — оглушительный взрыв, и верхушку башни окутал сноп пламени столь яркого, что даже на окраинах стало светло, как днем.
Половина предпоследнего яруса вылетела шрапнелью, словно по тонкому деревцу пальнули из снайперской винтовки, а остатки не выдержали тяжести шпиля.
И остроконечное навершие из полированной
Если бы главы семей и магистры остались в Академии, выстрел из главного калибра наверняка удалось бы отразить. Но я лишил альма-матер серьезного магического потенциала для того, чтобы спасти горожан.
С одной стороны, план сработал. С другой, дюжина минут задержки обошлась нам слишком дорогой ценой. Которая еще не раз аукнется в дальнейшем.
— Боги… — Рита встала на колени и обхватила голову руками, глядя на горящий, точно факел, шпиль. — За что?..
Глава 39
Я в срочном порядке перенаправил все ударные соединения на оборону. Ни о каких кораблях не шло и речи, и Генрих на последних парах доставил нас в Академию, где уже приступили к разбору завалов.
Магистры и старшекурсники поднимали огромные глыбы с помощью волшебства, а немногочисленные солдаты и агенты доставали тела и переносили на гравийную дорожку слева от входа.
Когда мы приземлились недалеко от ворот, там уже лежали три чародея и восемь сотрудников канцелярии. И если смерть агентов еще можно оправдать — все-таки люди матерые и прекрасно знавшие, на что шли. То гибель учеников — горькая и невосполнимая утрата.
И мало того, что среди погибших было две девушки, так еще и обе совсем молоденькие, лет пятнадцати. Точнее не скажешь из-за жутких повреждений, оставленных взрывом и падением.
Третьим павшим колдуном оказался рыжий франт, что охотнее других рвался в бой. Похоже, он находился в самом эпицентре, и, несмотря на щиты, получил сильнее всех.
И выглядел так, словно упал не с пятого этажа, а с горной вершины, а потом еще и прокатился по склону, натыкаясь на острые камни.
Почему-то никто не догадался накрыть тела, чтобы остальная молодежь не видела всего этого ужаса. Хотя в лазарете и общежитии хранилось достаточно простыней, но агенты видимо посчитали, что тратить на это время неразумно и неэффективно. Сложно их винить — привыкшие к войне и смертям мужчины мыслили иначе, чем перепуганные до смерти подростки.
Часть из которых в полном ступоре взирала на изуродованные трупы вчерашних одноклассников, друзей, а может и возлюбленных.
И увиденное вселяло вовсе не ярость и жажду мести — как у опытных бойцов, а острое желание сбежать куда-нибудь подальше, забиться в самый темный угол и не вылезать оттуда до тех пор, пока кошмар не кончится.
А кончится он очень и очень нескоро, даже когда врагов разобьют, заговорщицу казнят и провозгласят мир. Этот кошмар въестся в память, точно ржавчина, и станет частым гостем в зыбких снах.
Привыкнуть к нему непросто, даже погрузившись в омут войны и замазавшись кровью по самые уши. И очень жаль, что всем этим подросткам придется повзрослеть слишком рано и в столь неприглядных условиях.