Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
Как едва стоящие на ногах ветераны сдавали на блокпосты наградное оружие, устаревшее еще во времена их лихой юности.
Как те, кто держались без тросточек и костылей, сами пополняли ряды защитников — с похожими на игрушки и сувениры золочеными мушкетами и парадными саблями.
Вот только непреклонная решимость отправиться в последний бой вместо того, чтобы спокойно доживать старость, внушала далеко не игрушечное уважение.
А горожане меж тем сносили на баррикады и дорогущие диваны, и грубо сколоченные лавки —
Вчерашние гувернантки, нянечки и горничные надевали повязки с красными крестами и выслушивали инструктаж от бывших хозяек, поднаторевших в ремесле врачевания.
Благородные дамы вставали в один ряд с прислугой, чтобы остатками магии лечить мужей и сыновей — как своих, так и совершенно незнакомых. Но не чужих. Среди тех, кто уцелели в черте города, чужих не осталось.
Я все еще видел это с высоты. И чем ближе подлетал к центру — сакральному сердцу города, где точно адмиралтейская игла высился шпиль Академии — тем явственнее ощущал дух всеобщего порыва.
Соседи забывали былые ссоры и превращали уютные домики в неприступные (по их мнению) крепости.
Старухи тащили последние припасы к полевым кухням, где совсем юные девчонки лет четырнадцати-пятнадцати пекли галеты и сушили сухари.
А повара из элитных ресторанов резали рядом мясо на равные порции и второпях жарили, чтобы досталось всем. Не забывая при том причмокивать и целовать сложенные в кольцо пальцы, словно до сих пор готовили изысканные деликатесы.
Чумазые мальчишки и богато одетые юнцы плечом к плечу носились от заставы к заставе с полными рюкзаками самодельных сухпайков, чтобы солдаты не воевали на пустой желудок. А затем гурьбой наседали на помпы, помогая пожарным наполнять цистерны.
Новый Петербург сплотился, как никогда, и радость в душе окрыляла не хуже волшебных движков. Жаль, что для понимания ценности каждого человека, независимо от любых различий, пришлось и еще придется пожертвовать очень и очень многим.
Жаль, что люди забывают о вражде и разногласиях, лишь оказавшись перед лицом неминуемой погибели.
Жаль, что никто не сумел донести мысли о единстве раньше, но я пообещал сделать все возможное, чтобы суровый урок не прошел даром и не забылся до очередной смертельной угрозы.
Которая при всеобщей разобщенности наступит очень и очень скоро.
— Боги! — Рита бросилась к нам, едва мы приземлились у ворот Академии.
— Отец! — Альберт подбежал следом и придержал родителя за голову.
— В лазарет, — я рванул вверх по ступеням, не замечая ничего вокруг. — Скорее!
— Где Софья? — с испугом спросила рыжая. — Почему ее нет с вами?
— Потом! — невольно повысил голос, и девушка вздрогнула, наверняка догадавшись, что Распутина не за пирожками по дороге отлучилась.
В холле царила тишина, будто в пик летних каникул. Многие ученики
Остались единицы, да и те жались по углам, как мыши, прекрасно понимая, что впереди ждет главный экзамен, и цена провала — не исключение, а смерть.
В лазарете нас встретил Андрей, одетый в зеленую военную форму и белый халат. «Чехов» без лишних слов помог уложить раненого адмирала на койку и немедленно приступил к лечению.
Из ладони ударил золотой протуберанец, на стеклах очков заплясали блики, а плотно сомкнутые губы явно не собирались размыкаться.
Я посчитал, что лучший вариант — просто уйти, оставив отца наедине с мыслями в духе «я же говорил!». Пусть думает, что хочет — главное, чтобы приносил пользу.
Молодой маг остался в палате, я же поманил Риту за собой и вышел в коридор. Девушка снова спросила, где наставница — уже тише, без претензии, с тонкой ноткой покорной грусти.
Я снова не ответил и поднялся в кабинет, где на скорую руку и без особого соблюдения бюрократических норм набросал короткий приказ.
— Что это? — девушка взяла лист, больше похожий на долговую расписку.
— Твоя нынешняя должность. Как комендант города, я временно назначил тебя ректором. Точнее, исполняющей обязанности, но какая теперь уже разница.
— Но… почему?
В глазах заблестели слезы, и подруга в бессилье опустилась на стул. Ранение отца и утрата любимого учителя — и так слишком тяжелые испытания, чтобы добивать беднягу еще и правдой. Поэтому солгал, и ничуть не корю себя за это:
— Софья Ивановна погибла в бою. Без ее героической жертвы мы бы не справились.
Рита шмыгнула, отрывисто выдохнула и часто заморгала, борясь с рвущей душу болью. Я не собирался ни утешать ее, ни потакать временной слабости. Сейчас раскисать некогда, и мне нужна ярость, а не печаль.
— К сожалению, это не первая потеря, — строго продолжил я, подавшись вперед и сцепив пальцы в замок, будто главком в штабе. — И не последняя. Мы должны прикрыть беженцев и любой ценой замедлить продвижение состава. Иначе бронепоезд пройдет вдоль берега и похоронит и тех, кто бежит по суше, и тех, кто спасается морем.
— И как это сделать? — девушка подняла побледневшее личико.
— Академия — это крепость на пути врага. Отсюда отлично простреливается порт, и мы должны обрушить на ублюдков всю нашу мощь. Для этого мне нужны ученики. И человек, которому доверяют и они, и я. Этот человек — ты. Твоя задача — собрать всех, кто готов сражаться.
— Здесь пять магистров. И всего пятнадцать студентов, — Рита вздохнула. — Почти все из семей средних рангов — и потому далеко не самые сильные и талантливые. Большинство — подавлены и напуганы. И остались только потому, что здесь не так опасно, как снаружи.