Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
— Значит, надо объяснить им, ради чего придется сражаться, — встал и направился к двери. — И, скорее всего, умирать.
Пару минут спустя учеников и преподавателей собрали в холле. Девять парней — от совсем сопляков до сопляков, которые пытались храбриться.
Шесть девушек — одна другой бледнее. Две женщины за тридцать из числа наставников, одна — под пятьдесят и с хоть каким-то намеком на опыт.
И трое мужчин средних лет и средних комплекций, выглядящие, как типичные интеллигенты — в костюмчиках, пенсне и очках.
Судя
Родились в мире, в мире же выросли, и ничего, кроме учебного полигона, за всю жизнь не видели. И вот теперь все перевернулось с ног на голову. И мало кто из них оказался готов к такому повороту.
Расклад, мягко говоря, такой себе. Особенно против своры, превосходящей числом почти втрое. Уж молчу про мотивацию, промытые мозги и звериную жажду поквитаться с ненавистными угнетателями.
Манородные будут биться до последнего вздоха — иного выхода у них попросту нет. Или победа и место под солнцем — или проигрыш и немедленное уничтожение.
У соратников же выход есть — по крайней мере, для них он более очевидный. Поверят ли они в пожар мировой революции? Вряд ли.
Сейчас весь их мир ограничен стенами Академии и городской чертой. И причин биться и погибать гораздо меньше, чем поводов для бегства. И от моих слов зависит куда больше, чем обычно.
Ведь чародеи — не отряд спецназа, а я — не их командир. Приказать и заставить — не могу. Но могу наглядно продемонстрировать расклады и объяснить, в чью пользу лучше сделать выбор. И с этого и начал свою речь, встав на скамью перед витражом и сведя руки за спиной.
— Прошу внимания! — сказал достаточно громко, чтобы волшебники вынырнули из омутов тревожных дум и вернулись в реальность. — Многие из вас наверняка задаются вопросом — почему этот парень сейчас стоит перед нами, точно командир перед полком, и ведет пафосные речи. Почему этот недоросль смеет одергивать нас — уважаемых профессоров и могучих чародеев. Почему этот недоучка смеет верховодить учениками, многие из которых на несколько курсов старше него?
Собравшиеся перестали считать ворон и посмотрели на меня с куда большим интересом, потому что я очень точно угадал то, что творилось в их головах.
Проще говоря — снял с языка и озвучил давно волнующую всех мысль. Ведь мало кто был в курсе моего расследования, и что наиболее важно — результатов оного.
— Ответ прост — Совет родов наделил меня чрезвычайными полномочиями. И в какой-то мере я в самом деле полководец, а вы — мое войско. Но почему же самые знатные семьи оказали мне столь большое доверие? Дело в том, что я раскрыл заговор и вывел предателей на чистую воду. Но этого оказалось мало — и теперь вся их банда приперлась в наш город. И как вы думаете — для чего?
Обвел зрителей рукой и выдержал паузу, будто в самом деле ожидал ответа. Ответа, разумеется, не последовало, и я продолжил.
—
Колдуны оживились, переглянулись, но промолчали. И я не стал тратить и без того бесценное время. Но без всего этого представления не получится достучаться до сердец, а без распаленных душ не стоит надеяться на самопожертвование и максимальную отдачу.
— Нет. Они идут сюда, чтобы уничтожить нас, как явление. И вы можете сбежать — я понимаю ваш страх и ни в коем случае не стану осуждать. Но если врага не остановить, вам и вашим близким придется прятаться всю оставшуюся жизнь. И жизнь эта будет очень тяжелой и столь же короткой. Потому что эти выродки задались целью истребить всех благородных чародеев. И как бы напыщенно это не звучало, но только мы способны их остановить.
В холле воцарилась полная тишина — маги, казалось, забыли, как дышать.
— Наши друзья из метрополии, — указал в сторону океана, — вмешиваться не собираются. Что же до местных, то все, кто мог — уже покинули город. Но подавляющее большинство осталось. Дворяне и нищие. Помещики и рабочие. Карманники и полицейские. Хозяева и слуги. Все они забыли о былых разногласия и вместе готовятся встречать непрошеных гостей. Встречать так… — сделал особое ударение на последнее слово, и загипнотизированные речью слушатели вздрогнули, — чтобы запомнили надолго. И запомнят — уж не сомневайтесь. Вопрос в другом — что в это время будем делать мы?
И как войдем в летописи и учебники? Как герои, примкнувшие к защитникам? Или как трусы, бросившие их в самый сложный и опасный момент? Лично я предпочитаю первый вариант. И поэтому буду здесь до конца. Но приказывать и командовать не могу. И не собираюсь. Кто хочет — оставайтесь. Остальным — доброй дороги. Только решайте быстрее — через несколько минут враг начнет обстрел.
Девушка лет шестнадцати потопталась на месте, огляделась в поисках поддержки и робко шагнула к выходу. За ней быстрой поступью направился вихрастый худощавый юноша, словно боясь, что перед ним закроют дверь и силой заставят сражаться.
После недолгих колебаний за учениками ушла одна из магистров. Причем не пожилая, чье место у камина, а не за амбразурой, а молодая и полная сил.
Не стал никого останавливать, даже понимая, что потеря преподавателя значительно подорвет боевой потенциал. Потому что знал — без должного желания много не навоюешь.
Тех, кто сомневается и трусит, надо отпустить — иначе в решающий миг слетят с катушек, как Распутина. А мне такого счастья не надо — уж лучше небольшая, но сплоченная и замотивированная команда, чем стадо перепуганных баранов.