Инварианты Яна

Георгиев Борис

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Ян теперь как четырёхлетний ребёнок?
– спросил инспектор у Синявского Дмитрия Станиславовича по дороге в бункер.

Задать этот вопрос раньше не получилось из-за пустой болтовни у входа в Галилео. Сначала на Володю накинулась жена инженера-программиста, требуя немедленного допроса на том основании, что два месяца назад муж, когда прихворнул, открыл ей доступ к 'Аристо'. Понятно было, что никакого отношения к делу это иметь не могло, но Нина не желала сдаваться, наседала. Очевидно, хотелось ей не поделиться

информацией, а совсем наоборот, поразведать кое-что на тот случай, если мужа в чём-нибудь обвинят. Избавиться от взбалмошной женщины оказалось непросто, пришлось даже повысить голос. Нина вернулась в корпус, но ей на смену явился унылый тощий блондин со списком расселения, составлять который его никто не просил. Его инспектор просто прогнал, отобрав и мимоходом просмотрев мятый исчёрканный лист. Так и выяснилось, что фамилия психофизика - Синявский, а сверх того получилось узнать, что он доктор физмат наук и начальник отдела психофизики.

'Итак, - размышлял Володя, неторопливо спускаясь пологой лестницей следом за Дмитрием Станиславовичем, - пока на подозрении кроме техников и программиста неприятнейший Сухарев, Инна Гладких, душка Синявский, Берсеньева, которая шляется неизвестно где, и - не будем забывать об этом!
– сам Ян. Ещё одного кандидата инспектор пропустил умышленно - просто не хотелось даже предполагать такое!
– и, чтобы побороть очередной приступ страха и отвратительного бессилия, вдохнул глубже, - пахнет-то как!
– оглянулся, - бриз к морю, вечер, чем пахнет?
– увидел: подступили с обеих сторон к дорожке густые заросли можжевельника и какие-то кусты с колючими листьями. Остролист?

Сделав глубокий вдох, инспектор совершенно успокоился и вернулся к мыслям о Яне. 'Правда ли, что он невменяем? Не пудрят ли мне мозги, чтобы затянуть время и, по возможности, выгородить директора? Очень удобно - симулировать сумасшествие, а затем, пока следователь натужно сводит концы с концами, спрятать информацию о работе. Вас, господин инспектор, такой расклад не устраивает. Всё равно ведь ничего у них не выйдет. И времени мало. Надо нажать на доктора. Э, да я прилично отстал!'

Дмитрий Станиславович, хоть и шёл небыстро, успел добраться до поворота, где смотровая площадка.

'Зря я тех двоих потерял, за поворотом скрылись', - укорил себя инспектор и ускорил шаг, почти побежал. На площадке - парковая лавочка на гнутых ногах, над ней белый шар кроны - цветущее дерево. Лепестками плиты посыпаны - снежно. Но нет времени любоваться видами.

– Дмитрий Станиславович!
– позвал Володя. Синявский остановился на площадке короткой каменной лесенки и сразу полез в нагрудный карман.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Ян теперь как четырёхлетний ребёнок?

'Опять полез за своей трубкой. Курит много или...'

– Кх-хм! Видите ли, я не специалист по детской психике, - стал оправдываться психофизик, уведя в сторону взгляд.
– Точность поэтому не могу гарантировать. Чтобы оценить возраст хотя бы приблизительно, надо проанализировать лексикон. И даже после этого невозможно установить: четыре года или, может быть, шесть. Дети ведь - кхм!
– разные.

– Пойдёмте, иначе совсем отстанем, - предложил

Володя, отметив про себя, что трубку психофизик не раскурил и обратно в карман не положил, просто вертит в руках: 'Он ожидает подвоха? Хочет сосредоточиться? Боится расспросов?'

– Да, конечно, - спохватился Синявский и пошёл рядом с инспектором, оправдываясь:

– Понимаете, - кхм!
– когда перед вами ребёнок, вы можете принять во внимание другие факторы. Ну не знаю: рост, пропорции, координацию движений. Представьте, вот вы встречаете ребёнка и пытаетесь определить возраст. Ведь не с лексикона начнёте! До того как ребёнок заговорит, у вас уже есть более или менее точная оценка, а тут сложнее. Но ведь когда я видел его...

– Когда?
– внезапно прервал его инспектор.

Дмитрий Станиславович поперхнулся от неожиданности и глянул инспектору прямо в глаза.

– Я спрашиваю, когда вы в последний раз виделись с Гориным? Не делайте вид, что не понимаете. Из сказанного вами раньше получалось, что об амнезии директора вы узнали от Сухарева.

– А, ну да, - виновато хмыкнул доктор, опустив голову. И больше не прибавил ничего, только покашлял, как бы от смущения.

'Всё, больше на него не дави пока, иначе уйдёт в глухую оборону'.

– Ладно, доктор, об этом после. Что вы там говорили о признаках?

– О признаках? А, ну да. Видите ли, - хе-хм!
– для изучения лексикона одной короткой беседы недостаточно; кроме того, нет гарантии, что воспоминания более позднего времени утрачены полностью...

Инспектор перестал слушать. Четыре года или шесть - велика ли разница? Стало понятно, что память Ян всё-таки потерял, во всяком случае, сам доктор в этом уверен, если он не первоклассный актёр. А это вряд ли. Лгал неумело. Но не исключено, что так и было задумано. Не играет ли он тоньше? Володя покосился на собеседника, увлёкшегося описанием проблемы, с коей по собственному его заявлению знаком был плохо. 'Ишь, соловьём разливается! А те двое?'

В самом конце прямой аллеи, где на фоне тёмного...
– моря? неба?
– белел частый гребень балюстрады, две фигурки заметил инспектор, женскую - изогнутый росчерк, - и с нею рядом мужскую. Нет, не так. Сухарев вёл, а за ним, ухватившись за локоть, семенила его подчинённая Инна Гладких; и когда пришла пора повернуть им налево, Андрей Николаевич сделал это уверенно, не наклонив головы, и спина его пиджачная осталась прямой. Это женская фигурка, чуть помедлив на повороте, изогнулась, чтобы остаться рядом. Володя на миг увидал в отдалении белое пятно лица индианки. Та, словно кошка, оглянулась, прежде чем кинуться наутёк.

Инспектор заторопился следом за ними по аллее высоких деревьев с очень светлыми зеленоватыми стволами, а рядом поспешал доктор, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы. В спины им дунуло холодом; позади воркотнуло, затем глухо вздохнуло грозовым утробным голосом.

– Гроза над доломитами, - бросил вскользь Дмитрий Станиславович, и продолжил рассуждения о смешных глагольных формах, а Володя с тоскою глянул на розоватый облачный парусник, лёгший в дрейф над голфо ди Триест.

– Не туда, - остановил его психофизик.
– Нам к лифту. Вот он.