Инвестор. Железо войны
Шрифт:
К нему сгоняли взятых после очередного боя федералов — по преимуществу, молодых крестьян, которых загребли по мобилизации. Причем воинская повинность действовала избирательно — большинство сдали в армию их хозяева-латифундисты, избавляясь от «ленивых», «строптивых» или «слишком умных». Покрытых копотью и пылью солдат обыскивали и отталкивали к таким же, и они смиренно сбивались в кучу, как стадо овец, понемногу успокаиваясь и усаживаясь на землю. В стороне лежали и стонали раненые, некоторые уже кончились.
Чуть поодаль под винтовками часовых
Окно вагона со скрипом опустилось вниз, и генерал отдал короткий приказ:
— Руралес перевешать, офицеров расстрелять.
После чего Вилья выбросил наружу обглоданный маисовый початок, заметил Панчо и сделал приглашающий жест.
Черт его знает, у кого генерал Вилья подрезал салон-вагон, но Панчо, еще слабый после контузии, покачнулся: роскошь буквально ударила его по глазам. Темно-зеленые бархатные портьеры на окнах и темно-зеленая бархатная обивка стен и диванов, золотые кисти и золоченая мебель, хрустальная люстра на потолке и хрустальные бокалы на столе…
Там же стоял видавший виды медный котелок с вареной кукурузой.
— Почему ты не выполнил приказ?
— Мы доставили сообщение, как и было приказано! — слабо возразил Панчо.
Генерал раздул ноздри:
— Шутить со мной вздумал, щенок?
Обалдевший от такого приема Панчо только открыл рот, чтобы оправдаться и рассказать подробности, но генерал вскочил, схватил его за руку и оттащил в угол, подальше от сидевших за столом соратников.
— Не смей мне врать или будешь кормить ворон, как эти! — он злобно махнул рукой в сторону окна, за которым к перекладине деревянной башни водокачки уже пристраивали петли из толстой веревки.
Панчо собрался с тающими силами и твердо ответил:
— Прошу справиться у полковника Фьерро, мы доставили сообщение, и я был с ним в атаке.
— Полковник ранен и без сознания, — почти прошипел генерал, не сводя с него недоверчивых глаз.
— Мы сделали все, что возможно, — стоял на своем Панчо.
— Этого мало, — шевельнул усами генерал, — мои люди должны делать и невозможное!
Он помолчал, отпустил рукав Панчо и выдохнул:
— Ступай, я распоряжусь о тебе.
Пошатываясь, Панчо побрел вдоль состава. От локомотива тянуло угольным дымком, каленым железом и паром, из клубов которого неожиданно появился Хуан — в новенькой форме, которую носили солдаты-федералы, но в сомбреро вместо фуражки и с двумя узкими полосками на рукаве.
— Капрал… — удивленно протянул Панчо. — Когда успел?
— За доставку сообщения полковнику Фьерро!
— А что же ты про меня не сказал?
Хуан только хмыкнул и пожал плечами.
— Я думал, ты мне друг, — внезапно ослабевший Панчо присел на подножку вагона.
— Прежде всего я боец генерала Вильи! И ничего тебе не должен!
Мысль о том, что ему никто ничего не должен, здорово помогла Панчо выжить в следующие несколько лет.
Панчо лежал на кровати в комнате
— Потом Хуана и меня послали к генералу Сапате, с целым отрядом для верности. Добрались не все, Хуан потерялся, а половина отряда полегла в засаде. А когда я добрался до Сапаты, оказалось, что Хуан попал в плен и выдал наш маршрут…
Джонни неразборчиво выругался под нос.
— Потом… — Панчо попытался приподняться на локте.
— Лежи, лежи, — слегка надавил ему на плечо Ося.
— Потом генерал Вилья поссорился с генералом Каррансой, и нам пришлось воевать со вчерашними союзниками.
— Обычное дело для революции, — хмыкнул Джонни.
— Да уж, — поддержал его тяжелым вздохом Ося.
— Два года боев, до самого поражения при Агуаскальентесе. И не единой царапины, кроме той контузии, да вот сегодня, — усмехнулся Панчо и потрогал тампон.
— А что с Хуаном?
— Не знаю, кажется, его повесили.
— А ты?
— Партизанил до самого конца, до третьего сражения за Сьюдад-Хуарес, когда мы проиграли каррансистам и гринго. Я не хотел покидать Мексику, но все было кончено, Северную дивизию рассеяли, я сумел перебраться через границу, в Штаты…
— Хотел стать богатым человеком? — Ося дружески ткнул кулаком в бок Панчо.
— И это тоже, — страдальчески сморщился однофамилец генерала. — Но прежде всего, у меня в Мексике ничего не осталось. И обратной дороги туда, скорее всего, нет.
— Почему? Богатому человеку везде рады, — удивился Джонни.
Панчо помолчал, словно решая, нужно ли рассказывать все до конца, но все-таки договорил:
— Еще до Сьюдад-Хуареса мне попался узкомордый… Тот, что сестру…
Джонни слегка прижал руку Панчо ладонью.
— Его взял в плен наш разъезд, и тогда я нарушил приказ Вильи доставить языка, я зарезал сукина сына, не дожидаясь, когда его расстреляют или повесят после допроса…
Все помолчали, но Панчо еще не закончил:
— Мне кажется, узкомордый выжил только для того, чтобы я смог отомстить… Так что к югу от Рио-Гранде на меня многие в обиде, если я вернусь, меня, скорее всего, убьют из-за угла.
— Это если ты вернешься под своим именем и начнешь шастать в своих местах, — утешил его Джонни. — Ладно, как там твоя ссадина?
Панчо снял тампон — на ранке уже запеклась корочка, обильно смазанная йодом.
— Пожалуй, я могу ехать.
Глава 2
Первым делом — самолеты!
Как оказалось, просвистевшая над ухом пуля — прекрасное средство для ускорения сборов. Без нее неизвестно сколько валандались бы, тем более, что после моего решения свалить на ближайшем трансатлантике Панчо уперся:
— Не, прямо сейчас нельзя, ничего не успеем!
— Нельзя-нельзя, — облизнулся Ося. — Задачи надо дорешать, инструкции выдать, да просто попрощаться, в конце концов!