Инвестор. Железо войны
Шрифт:
Из министерства я вывалился в расстроенных чувствах — надо думать, что делать с насунутыми фабриками, как трансформировать свой военный консорциум, где взять спецов-управленцев, юристов и так далее. По дороге понял, что не хочу возвращаться в Овьедо.
А хочу в Барселону.
Правильно, а то голова лопнет, а Габи меня вообще забудет.
До аэродрома устроил небольшой шопинг, накупил всяких дамских штучек и шоколада. В Барселоне наверняка можно найти то же самое, но тут важно внимание, к тому же Габриэла вряд ли будет сама ходить по магазинам.
Без
Неотлучный Ларри тут же выпихнул местного водителя с переднего сиденья и уселся рулить сам. Вскоре я уже стучался в квартиру директора школы, но безуспешно — сеньора Уберно занималась своим многотрудным хозяйством вдали от дома.
Развернулся, но тут Ларри выскочил из машины и в два шага оказался рядом.
— Jefe, пистолет при тебе? — он закрыл меня телом, держа руку под пиджаком.
— Всегда, что случилось?
— Не крути головой, справа у фонарного столба первый и слева второй, где водяная колонка.
Скосил глаза — точно, два сомнительных типа, которым тут никак не место. Рука сама полезла к оружию, но типы, словно почуяв, что речь идет о них, вразвалочку удалились.
Блин, если это Абехоро, найду и вобью в землю по самые уши!
Мы внимательно осмотрели улочку — новенькие дома для специалистов, недавно высаженные деревья и кусты, ничего подозрительного. Очень не здорово огораживать поселок стеной и превращать его в эдакое гетто «для своих», но, видимо, придется — не только Абехоро захочет сунуть нос в наши дела, найдется немало других.
Пока ждали Габи, успел десять раз пожалеть, что никакого фаст-фуда и тем более доставки еще нет, а что у нее с ужином — неизвестно. Заняться самому? Нет, не взлетит, другой образ жизни. Тут холодильников-то — раз, два и обчелся, продукты покупают в лавках у дома и сразу готовят. К тому же, средний класс слабенький, а у пролетариев на панские вытребеньки нет денег. Но списочек желаемого я составил и передал Ларри. Он показал его местному водителю, и они оба заверили, что за полчаса управятся.
Наконец, к дому подкатила разъездная машина. Габи с сомнением оглядела ворох пакетов и свертков у меня в руках, но щелкнула замком и пригласила:
— Заходи.
Пустой объем служебной квартиры радикально преобразился: на пол легли неяркие коврики, на диваны покрывала в тон, на полках выстроились книги и безделушки. Картины и патефон со стопкой пластинок дополняли интерьер. И когда только успела, если она занята школой с утра до вечера? Причем готов поспорить — на кухне тоже наверняка полный комплект посуды, приборов и утвари. А еще цветы — в ящиках за окном, на подоконниках, в вазах, на этажерках… Дух казенного жилья улетучился полностью.
От подарков Габи попыталась отказаться и сохранить таким образом независимость, но продавщицы в Мадриде точно знали, перед чем не устоит ни одно женское сердце. Разбирать шляпки, перчатки, чулки и шоколадки она закончила
После ужина мы даже потанцевали под звуки патефона, но очень недолго — я сразу же начал расстегивать все ее пуговки, крючочки и пряжечки, Габи присоединилась, и к концу второй мелодии все наши вещи усеяли путь из гостиной в спальню.
— Besame, besame mucho, — запел я, едва отдышавшись. — Сomo si fuera esta noche la ultima vez. Besame, besame mucho que tengo miedo tenerte y perderte despues*.
Габи, только что расслабленная, тут же повернулась ко мне, прижалась грудью и своим хрипловатым голосом спросила:
— Что это за песня?
— Не знаю, слышал где-то…
А действительно, откуда я ее вспомнил? Слышал-то однозначно, но без знания языка текст сливался в «бесами мучим» и другие непонятные звуки, а сейчас, гляди, поднатаскался в испанском и слова воспроизвел…
— Где?
— Кажется, в ночном клубе в Нью-Йорке, там часто кубинские оркестрики выступали и пели свои песни.
— Вспоминай! — коснулась она губами моего уха.
Все мысли разом вылетели из головы, я обнял Габи…
Besame… despues — первый куплет знаменитой песни на испанском.
Проснулся я часов в десять, что неудивительно — мы оторвались друг от друга далеко заполночь. Но почему Габи никуда не спешит?
Она, будто почуяв мой взгляд, потянулась, закинув руки за голову, отчего спина выгнулась, а с груди сползло одеяло. Я тут же просунул руку ей под талию и поцеловал сосок — сперва правый, потом левый, отчего она с томным стоном проснулась.
— Ты никуда не торопишься?
— Сегодня же воскресенье, глупый.
Блин, с этими делами я совсем потерял счет дней! Но раз она никуда не идет, ее можно перевернуть на живот…
— Ай! Отстань! — и через несколько секунд: — Нет! Не останавливайся!
За утренним кофе, который мы пили по-семейному, в халатах, счастливо улыбаясь солнцу, я рассказывал ей о визитах последних дней. Об Асанье она отозвалась с большим уважением — я-то не очень знал, а он, оказывается, известный литератор, даже какую-то национальную премию выиграл. А Франко назвала «майорчиком».
— Это из-за роста?
— Не только. Я сама не помню, маленькая была, мама рассказывала. Молодой офицер, только-только стал майором, без средств и вдруг сватается к богатой наследнице, которая, к тому же, старше его на четыре года! Ее родители были против, а местное общество не принимало, вот и окрестили El Comandantino, майорчиком или майоришкой.
— Сватовство расстроилось?
— Да, но потом он все равно добился ее руки, когда король сделал его камергером.
— Забавно, — я вдруг сообразил, что в течении недели познакомился с лидерами двух противоборствующих лагерей 1936 года. Интересно, смогу ли я извлечь из этого хоть какой-то профит?