Инжектором втиснутые сны
Шрифт:
Шарлен лежала на розовом покрывале кровати, свернувшись калачиком в подушках, спиной ко мне, не обращая внимания на телик. Сперва я подумал, что она читает, держит книгу в бумажной обложке. А потом разглядел, где именно находилась ее рука.
Меня как ударило, от смущения и возбуждения одновременно. Она резко перевернулась на спину, уставилась в потолок, одной рукой забравшись под футболку, к грудям, другой орудуя между ног. Потом она вздрогнула, выгнулась дугой, глаза ее закрылись, она невнятно пробормотала лишь одно слово. Я был ошеломлен. У меня было совсем плохо с головой
Я осторожно отступил от двери, перепуганный, как бы не выдать себя каким-нибудь звуком. Половица могла выдать меня предательским скрипом, и она подняла бы крик.
И снова… я заколебался. Что будет — что на самом деле будет — если я просто толкну дверь и скажу: детка, я здесь. Она и вправду произнесла мое имя или я вообразил себе это? Я так сильно хотел поверить, что именно я был объектом ее фантазии. Но если я был неправ… или даже если я был прав… Она может все равно предпочесть собственную безукоризненную версию меня порочной потеющей действительности.
Я все еще взвешивал варианты, когда увидел тень на оранжевой стене, обитой флоком, и у меня чуть сердце не остановилось. Тень злобной собаки. Чак — я был практически уверен, что это именно Чак. Его зубы были оскалены, хотя, как и раньше, казалось, что он не может ни зарычать, ни залаять. Единственное, что было слышно — его адское дыхание.
Я предельно осторожно попятился к двери Шарлен, громко прокашлялся и наконец позвал «Эй! Э-эй!..».
Она распахнула дверь; ее черная футболка — на ней красовалась старая фотка Джеймса Брауна — едва прикрывала промежность.
— По-моему, у меня тут с вашим двортерьером маленькое затруднение, — сказал я; и она тут же окликнула пса:
— Чак! — Хлопнула в ладоши. — А ну пошел вниз! Вниз! Плохая собака! — Она командовала резко, но говорила хриплым шепотом. — Чак, пошел вниз!
И двинулась за ним сама, оттесняя его к лестнице. В какой-то момент он обернулся к ней и молча оскалился. Это разозлило ее, она буквально прыгнула на пса. Он бросился от нее к лестнице, на верхних ступенях остановился, еще раз обернулся и вроде бы пристально на нее посмотрел, но затем все же пошел вниз, надменно и неторопливо.
Она вернулась к двери в комнату, обдав меня запахом сладких духов и мыла:
— Ты как, цел?
— Ага. Я искал туалет.
— Вон там, — она указала взглядом в другой конец коридора. — Как ты себя чувствуешь?
— Дерьмово.
— Ну да, и выглядишь так же.
— Спасибо. Ты тоже.
Она улыбнулась:
— Ты очень мил, — побарабанила пальцами по дверному косяку.
— Как и твои духи. Они как-нибудь называются?
— Ага. «А ну-ка пропусти», — она уже закрывала дверь. Я пробежался пальцем по ее руке, вверх, под рукав футболки.
— И майка твоя мне нравится.
— Спасибо, — она убрала мою руку. — Хочешь, подарю?
— А как же.
— Тебе она, наверное, будет маловата.
— Проверить можно только одним способом. Снимай ее.
— По-моему, я выгнала не того кобеля.
— Ничего не могу поделать. Я фанат Джеймса Брауна. Он играет огромную роль в моей личной мифологии.
— Не рассказывай. «Night Train» [217]
217
Один из знаменитых хитов Джеймса Брауна.
— Я тогда слушал «Go-Gos». [218]
— Думаешь, я тебе поверю?
— На самом деле я все еще девственник.
— Ты перевозбудился, весь горишь. Иди-ка обратно в постель.
— Я не хочу спать.
— Нет, хочешь.
— Но не в детской.
Она пришла в замешательство:
— Он разместил тебя в детской?
Я сунулся было в дверь по направлению к ее кровати под розовым покрывалом:
— Вот эта койка вроде поуютнее.
Она преградила мне путь:
218
Популярная рок-поп-группа.
— Когда вся передняя спинка будет в твоих мозгах, какой уж там уют.
Я подался назад:
— А где сейчас твой муж?
Она указала на дверь в середине коридора:
— Он сейчас в ауте.
— В ауте? Не слышал этого выражения со времен Алтамонта.
— Ну, я, вообще-то, расставшееся с иллюзиями «дитя цветов» — сам знаешь, что это такое.
— Да ты никогда среди «детей цветов» не была.
— Верно, не была. У меня все время уходило на то, чтобы отгонять молодых и озабоченных, вроде тебя.
— Я уже не молод.
— Это видно. Я тоже.
— Ну так почему бы нам не открыть бутылочку «джеритол» [219] и не устроить вечеринку? — Ты что, так сильно хочешь умереть?
— Именно. Я Чарльз Бронсон [220] рок-н-ролла.
— Ага, ну да, а я тогда — Грета Гарбо. Так почему бы тебе не сделать нам обоим одолжение и не свалить отсюда на хрен?
— Гарбо никогда так не выражалась.
Она улыбнулась:
— У тебя ширинка расстегнута.
219
«Geritol» — марка газированной воды с витаминами и железистыми добавками.
220
Charles Bronson — известный американский актер, снимался в основном в вестернах.
Как же, так я и купился на это, еще чего!
— У меня она всегда нараспашку.
— Знаю, — и она закрыла дверь.
Я посмотрел на ширинку — она действительно оказалась расстегнута, мой рычаг был у всех на виду. Надо же, а я и не знал. Наверное, он забавно «иллюстрировал» мои попытки изобразить напор. Не потрудившись застегнуться, я хладнокровно направился по коридору, представляя себя Ивом Монтаном.
Минутой спустя я стоял перед унитазом, руки в боки, отливал, рисуясь — и тут послышались их голоса.