Инженер и Постапокалипсис
Шрифт:
Еле справляясь с дрожью, заставил себя подобраться поближе, не отрывая одичавший взгляд от чудовищного зрелища. Внутри капсулы был закреплен изувеченный человек, тело которого было истыкано толстыми трубками, гнавшими кровь из него внутрь огромного шара, что и представлял собой дьявольский морфогенетический двигатель. По другим трубкам уже прошедшая через машину кровь возвращалась обратно в его сосуды. Этот человек был бледным, как мертвец, на его лице, испещренном морщинами, застыла недвижимая маска глубокого страдания, кое-где на теле, в местах, куда были введены трубки, проступили скрюченные вены. Жесткие крепления удерживали его в неподвижном состоянии, заставляя,
Обойдя шар, замер перед лицом несчастного пациента, посмотрев прямо в его блеклые стеклянные глаза. Все это время, несмотря на все перенесенные и встреченные ужасы, держался, но тут мои нервы окончательно сдали.
Дотронувшись обеими ладонями до стекла, за которым в жидком растворе находился мученик, уже не смог сдержать накатившиеся на глаза слезы, взвыв от безысходности.
От вида нечеловеческих страданий, которые переносил этот истощенный пациент, прильнул лбом к холодному стеклу, разрыдавшись, как ребенок. Мне сложно было даже представить, что мог испытывать человек, помещенный внутрь такой капсулы, был уверен только в одном — все мои страдания, перенесенные за последние дни, не могли даже сравниться с тем, что должен был выносить он. И ведь он был такой не один… Видел людей в капсулах и раньше… Морфогенетическое кондиционирование было рутинной процедурой… Но если из других капсул людей еще вытаскивали изредка, эта была занята всегда.
— Почему?.. Почему это все происходит с нами!.. — в горести прокричал, смотря, как мои слезы стекают по стеклу и будучи не в силах остановить свои рыдания. — За что они так обошлись с тобой! Почему!.. Ведь мы все люди! Люди-и-и!
Человек за стеклом никак не отзывался, даже не двигался, хотя был всего в десяти сантиметрах от него. Его глаза выглядели мертвыми, словно кукольными, он не видел и не слышал меня, отчего мне начинало казаться, что еще лучше чувствую его непередаваемую боль. Прислушиваясь к его шумному механическому дыханию, понял, кто он такой. Пациент, лежавший на полу в маленькой комнате, говорил именно о нем.
— Блэкмор… — не отрываясь от его слепых глаз, проговорил, — ты Блэкмор… — тихо покачал головой, не находя слов, чтобы выразить свои чувства. — Несчастный Блэкмор…
Бедный, измученный Блэкмор… Почему мы встретились с тобой именно тут, именно так? Почему? Кем ты был в своей прежней жизни?
Охватившая меня волна отчаяния снова заставила разрыдаться пуще прежнего. Смотрел на каменное лицо этого человека, и мое сердце рвалось на части. Зачем? Зачем, Господи, если ты существуешь, зачем ты допускаешь это! Если ты любишь нас, если называешь своими детьми, зачем ты шлешь нам такие страдания? Зачем испытываешь так жестоко? Что может оправдать такое?
Только теперь все понял. Все понял, все, что не понимал целых три месяца. Это же так просто, так… ясно…
— Они поклоняются тебе… Ты пробыл здесь дольше остальных, страдал больше всех, взвалив на себя это мучение… и пациенты обожествили тебя. Ты страдаешь за всех, как Иисус в свое время…
Отступил от капсулы, по-прежнему
— Я вытащу тебя отсюда… — как одержимый, сказал, — найду способ. Потерпи еще немного, пожалуйста. Я все сделаю!
Оббежав капсулу, склонился над небольшой панелью управления, лихорадочно соображая, что нужно сделать, чтобы освободить пациента Блэкмора. Но чем больше смотрел на изображение томограммы мозга последнего и на мерцающие показатели на небольшом экране, тем сильнее становилось мое глубокое отчаяние — надо было действовать с максимальной осторожностью. Нажимать на кнопки наобум боялся, сказывается незнание в обращении с техникой — это могло навредить и без того изувеченному человеку. К тому же почти не представлял, как его, собственно, вытащить из капсулы, даже если мне удастся отключить сам морфогенетический двигатель.
— Потерпи, потерпи, сейчас что-то придумаю! — не зная, слышит ли меня Блэкмор, сказал и подбежал к главному пульту управления уже под основным шаром.
Перед моими глазами располагалась сенсорная панель, с которой можно было отключить двигатель, нажал на нее несколько раз, но ничего не последовало. Приметив рядом некий документ, а именно инструкцию по эксплуатации, схватил его трясущимися руками в надежде отыскать подсказку, как можно прервать кондиционирование без вреда для пациента. Постоянно сбиваясь от неимоверного волнения, прочитал:
«Психиатрические исследования.
Правила эксплуатации палаты морфогенетического кондиционирования.
Чтобы избежать причинения пациентам вреда, блок жизнеобеспечения морфогенетического кондиционирования требует ежедневного осмотра всех жизненно важных систем…»
Грязно выругавшись, в гневе швырнул листы себе под ноги. «Чтобы избежать причинения пациентам вреда»? Такой бесчеловечный цинизм буквально взбесил меня, довел до белого каления. Пациента поместили в стеклянную капсулу, заполненную жидким раствором, утыкали его тело трубками, заставили смотреть противоестественные образы, вызывающие жуткие кошмары и панику — и они пишут «чтобы избежать причинения пациентам вреда»!
Понимая, что сейчас помочь может только трезвый разум, и взяв себя в руки, собрал с пола все разлетевшиеся листы и продолжил читать:
«…Система жизнеобеспечения номер один: обогащенный кислородом перфторуглерод из резервуара жидкости для поддержки жизнедеятельности необходимо полностью сливать и замещать на протяжении терапевтического курса. (Обратите внимание, что вещество содержит обезболивающий препарат, и перерыв в его подаче может причинить пациенту сильную боль, что способно нарушить весь ход эксперимента)...»
Опустил руки и посмотрел влево, на застывшего неподвижно Блэкмора. Он и так испытывал нечеловеческие страдания, отключить ему анестезию — означало обречь его на еще худшие мучения, возможно, на медленную и мучительную смерть. Хотел ему помочь, а не сделать его пребывание в капсуле еще невыносимее, это точно никак не приблизило бы меня к его освобождению.
Со злостью опять отметил, что все, что их волновало — это ход эксперимента: даже снижение боли пациента было им необходимо только для эффективности результата. Напряженно выдохнув, опять перевел мечущийся взгляд на листы бумаги.