Инженер Петра Великого 3
Шрифт:
И вот, наконец, в один из таких же беспросветных февральских дней, когда казалось, что весна уже никогда не заявится, случилось! В очередной раз мы колдовали у нашей маленькой опытной печи, мудрили с новым составом шихты, пробовали новый режим плавки. Я, честно говоря, уже почти ни на что не надеялся, но когда из формы выковыряли небольшой слиток, а после проковки и закалки он показал на изломе такую мелкозернистую, однородную структуру — аж сердце екнуло. Образец утащили в испытательную мастерскую. Там его аккуратненько высверлили, смастерив что-то вроде короткого ствола, и зарядили.
Заряд моего бездымного пороха бабахнул от души.
Стволик выдержал!
— Есть! Получилось! — заорал кто-то из мастеров, и его вопль тут же подхватили остальные. Федька не сдержался, размашисто перекрестился. А Гришка утирал со лба пот замызганным рукавом рубахи, и лыбился так, будто ему только что персонально все мое имение отписали.
Это была еще не та сталь, которая требовалась для полноценной СМ-1, для ее тонкостенного нарезного ствола и механизма. Зато это был огромный шаг вперед, это уж точно. Полученный металл вполне годился для стволов СМ-0.1К — моего крупнокалиберного крепостного штуцера, с некоторыми оговорками по части «живучести». Главное — мы наконец-то нащупали верное направление, поняли, куда дальше копать.
О таком прорыве я тут же, не мешкая, доложил Государю. Петр Алексеевич принял меня в своем скромном домике, где он, по-моему, бывал куда чаще, чем в пышных парадных палатах. Он был весь в делах, казалось, сама энергия войны его подпитывала. Внимательно выслушал мой доклад, он ни разу не перебил.
— Ну, что ж, Смирнов, молодец! Хвалю! — произнес он, когда я закончил. — Стало быть, сталь твоя для штуцеров-то сгодится?
— Так точно, ваше величество, — подтвердил я. — Для штуцеров, для усиленных стволов, чтобы бездымный порох держали, — самое то. Ресурс, конечно, будет на несколько сотен наверное. А это уже…
— Знаю, знаю, что это! — оборвал меня Петр, вскакивая и принимаясь вышагивать по комнате. — Карл времени нам в обрез дает! Каждая фузея сейчас на вес золота! Посему приказываю: немедля, не дожидаясь, пока вы там всю технологию до ума доведете, начинай производство этих твоих СМ-0.1К! Сколько сможешь сделать! Армии они нужны! Понимаешь?
Я понимал. Еще как понимал. Северная война набирала обороты, шведы, оправившись от первых оплеух, снова щерились. Карл XII стягивал силы, готовил новые пакости. И любая новинка, способная дать нашим войскам хоть какой-то козырь, была бесценна. Но пускать в серию, на фронт, фактически «сырое» изделие, с неотработанной технологией стали, — это был огромный риск. Цена такой ошибки могла оказаться непомерной.
— Ваше величество, — я осторожно привлек внимание Царя, — технология-то еще совсем зеленая. Качество металла может гулять от плавки к плавке. Боюсь, как бы чего не вышло…
— Бояться будешь опосля, Смирнов! — отрезал Государь, останавливаясь передо мной. — Сейчас — делать! Исполнять! Твоя задача — дать армии оружие. А моя — им побеждать. Ясно?
Приказ есть приказ. Тем более приказ царя, который сам во все вникал, сам рисковал и вел за собой. Я мог лишь заверить его, что из кожи вон вылезу, но сделаю все возможное.
Вернувшись в Игнатовское, я тут же собрал своих мастеров. Задача была поставлена ребром: в кратчайшие сроки наладить выпуск штуцеров СМ-0.1К из новой стали. Работа закипела с новой силой. Первые стволы, обработанные с особой тщательностью, отправились на испытательный стенд.
Первый выстрел — чисто. Второй — тоже. Третий, четвертый… Я уже было начал верить, что зря я так переживал. А вот на пятом… раздался какой-то нехороший,
Раздутый ствол первого штуцера еще долго маячил у меня перед глазами, как живой укор. Работы по стали мы, ясное дело, не свернули, огонька в глазах у моих «академиков» заметно поубавилось. Я голову сломал вспоминая знания по улучшению металла. В какой-то момент я решил отвлечься. Так можно было просто перекипеть и выгореть. Нужно было переключиться на другую задачу. Такое бывает, когда основная задача идет фоном, а потом озаряет.
Прекрасно понимая, что на одном военпроме далеко не ускачешь, да и крестьян, приписанных к Игнатовскому, кормить чем-то надо, я решил запараллелить, так сказать, аграрный сектор. Идея была проста до безобразия и просто гениальна — картошка! Я уже делал наброски в своей тетрадке про картофель, наводил справки по этому товару. И ничего сложного не было. Простая идея, достойная для отвлечения внимания от основной проблемы.
Выцыганив через Брюса несколько мешков отборных клубней, я, полный самых радужных планов, велел отвести под посадку изрядный кусок земли и объявил своим мужикам, что отныне мы будем сажать вот это самое «земляное яблоко», которое, дескать, и брюхо набивает, и для здоровья пользительно, да и урожай дает богатый. Думал, обрадуются.
Сначала было просто глухое ворчание. Мужики крестились на чем свет стоит, бабы шептались, глядя на привезенные клубни с откровенным ужасом, будто я им не картошку, а самого черта рогатого приволок. «Чертово яблоко», «погань заморская», «отрава бесовская» — это еще самые мягкие эпитеты, которыми они мою затею окрестили. Я пытался им на пальцах объяснить, втолковать, кивал на опыт европейских стран, но все было как об стенку горох. Уперлись, как бараны и ни в какую не хотели и слышать о каких-то там нововведениях. Саботаж начался почти сразу. То инструмент «потеряется», то поле не так вспашут, что потом и не разберешь, где что. Я поначалу пытался их урезонить, по-хорошему, но это было все равно что воду в ступе толочь. Терпение мое потихоньку подходило к концу.
А потом грянул бунт. Не то чтобы прям большой, кровавый, с вилами да топорами, но весьма неприятный, надо сказать. Однажды утром, в конце апреля, когда мои приказчики попытались выгнать мужиков на посадку картошки, те просто-напросто отказались идти. Сбились в кучу у околицы, злые, как собаки. На все уговоры отвечали одно как заведенные: «Не будем сажать отраву! Не будем губить души свои и детей наших!».
Пришлось применить силу. Несколько моих верных солдат под командой Орлова, быстро эту толпу разогнали, а самых горластых и непокорных для острастки отходили розгами. Бунт вроде бы и поутих.
Но меня это впечатлило. Вот ведь…
От идеи насильно внедрять картошку я отказался. Вместо этого решил зайти с другого конца — путем «агитации и пропаганды», как сказали бы в моем веке, ну и, конечно, личным примером, подкрепленным рублем.
Собрал крестьян на сход. Вышел к ним без охраны. Мужики смотрели исподлобья, настороженно.
— Знаю, не по нутру вам моя затея с этим… земляным яблоком, — громко заявил я. — Считаете его отравой. Ваше право, спорить не буду. Заставлять не стану. Но и вы меня поймите — я вам не враг и зла не желаю. А желаю, чтобы жили вы посытнее, чтобы ребятишки ваши с голоду не пухли, особенно когда год неурожайный выдастся.