Инженер Петра Великого
Шрифт:
И, признаться, я был на кураже. После стольких месяцев борьбы, унижений — наконец-то дело пошло! Меня признали, мне доверили, мне дали ресурсы (не без боя, да). Покровительство Царя и Брюса ощущалось как непробиваемая броня. Я чувствовал себя уверенно, почти всемогуще. Казалось, что теперь-то уж точно никто не посмеет мне помешать. Эта уверенность пьянила и придавала сил. Возможно, даже слишком много уверенности. Может, где-то я и потерял прежнюю волчью осторожность, стал меньше оглядываться по сторонам, больше доверять бумагам с печатями и обещаниям начальства.
Ведь теперь я был Петр Алексеевич
Эх, зря я так думал…
Работа над «образцовым заводом» и станками шла своим чередом, но меня все больше захватывала другая тема — боеприпасы. Пушка — это хорошо, но чем она стреляет — не менее важно. Мои фронтовые наблюдения не давали покоя. Я снова и снова прокручивал в голове картинки боев: как наша пехота мучилась под огнем, не имея возможности ответить шведам, засевшим в укрытиях; как наши ядра бессильно плюхались в брустверы или отскакивали от корабельных бортов. Нужны были аргументы посерьезнее.
Я засел за расчеты и эскизы. Рисовал, считал, прикидывал технологию изготовления.
Для расчетов мне позарез нужны были мои фронтовые записи, конкретные цифры и наблюдения: с какой дистанции шведская пехота обычно ведет огонь, насколько эффективны, какова толщина брустверов и блиндажей, которые надо пробивать или разрушать, сколько времени солдату нужно, чтобы метнуть гранату после активации запала. Все эти детали я старательно заносил в ту самую замусоленную тетрадку, которую таскал с собой на передовой. Там же были и наброски по тактике использования боеприпасов, и замечания по картечи, и идеи по улучшению лафетов… В общем, самая суть моего фронтового опыта, то, что отличало мои прожекты от чисто кабинетных фантазий.
Я полез в свой новый сундук, который мне выдали под бумаги и который теперь запирался на здоровенный замок (ключ был только у меня и, на всякий случай, копия у Орлова). Там у меня хранились все чертежи по станкам, расчеты по металлу, планы перестройки завода и, конечно, та самая тетрадка.
Перебираю бумаги…
Вот чертежи станины, вот эскизы шпинделя, расчеты по литью…
А тетрадки-то нет!
Странно…
Может, выложил куда? Я обшарил весь сундук — пусто. Перерыл бумаги на столе — тоже нет. Посмотрел на полках, где у меня лежали образцы металла и всякий инструмент.
Нигде. Куда же она могла подеваться?
Первая мысль — сам куда-то засунул в спешке и забыл. Дел-то по горло, голова кругом идет, немудрено и потерять что-то важное в этом рабочем бардаке. Я еще раз перетряхнул все бумаги на столе, заглянул под верстак, проверил карманы своего рабочего кафтана. Тщетно. Тетрадка как сквозь землю провалилась.
Хм… А может, Потап, мой денщик? Он тут прибирался вчера вечером. Мужик он безобидный, мог запросто сунуть тетрадку не туда, приняв ее за ненужный хлам или переложив вместе с другими бумагами куда-нибудь на склад или еще дальше. Надо будет его потрясти, как придет.
Именно сейчас, когда эти записи так нужны! Там же все расчеты по запалам, все прикидки по дальности и эффективности гранат… Без них придется многое вспоминать, прикидывать заново, а это — потеря времени, которого и так в обрез.
Ладно, хрен
Я махнул рукой на пропажу и снова погрузился в чертежи нового цеха. Мысль о пропавшей тетрадке мелькнула где-то на периферии сознания и тут же утонула в потоке текущих, куда более неотложных дел. Уверенность в себе и ощущение того, что теперь-то уж я под надежной защитой самого Царя и Брюса, притупили былую осторожность. Ну, пропала бумажка, эка невидаль в здешнем бардаке… Найдем. Куда она денется с подводной лодки?
День прошел в обычной рабочей суете. Я гонял слесарей со сверлильным станком, ругался из-за криво выкованной детали, объяснял Федьке тонкости черчения зубчатых передач, спорил с приказчиком из конторы насчет сроков поставки кирпича для новых печей… Вроде бы всё как всегда. Но где-то на задворках сознания назойливой мухой жужжала мысль о пропавшей тетрадке с фронтовыми записями. К вечеру, когда голова немного освободилась от текучки, эта мысль вернулась с новой силой.
Куда она могла подеваться? Я ведь точно помню, как по возвращении с фронта перебирал все свои бумаги и положил эту тетрадь в новый сундук, под замок. Я еще подумал тогда, что эти записи — самая ценная часть моего «багажа», важнее любых чертежей, потому что это был живой опыт войны, анализ реальных проблем армии. И вот — ее нет.
Версия про то, что я сам ее куда-то засунул, становилась все менее правдоподобной. Я перерыл весь сундук еще раз, потом — все углы своей мастерской, все ящики верстака. Нету. И Потап, мой денщик, божился и крестился, что никаких тетрадок не трогал, только пыль сметал да мусор выносил. Мужик он был простой, как три копейки, врать и интриговать не умел, да и не стал бы — я к нему по-человечески относился, подкармливал иногда. Значит, не он.
Мои пацаны? Тоже исключено. Они были преданы мне как собаки, гордились своей работой и тем, что я им доверяю. Украсть что-то у меня, да еще такие важные бумаги — да ни в жисть! Я поговорил с каждым по отдельности, осторожно расспросил, не видел ли кто чего подозрительного, не заходил ли кто посторонний, пока меня не было. Нет, говорят, всё как обычно. Охрана у входа стоит, чужих не пускают. Да и кто сюда сунется без дела? Все на заводе знают, что тут «хитрый Петр» колдует под присмотром начальства.
Но если не я, не Потап, не мои ученики… тогда кто? Тетрадка не могла просто испариться. Значит, ее украли? Но как? И главное — кто и зачем?
Вспомнилась вся прошлая хрень — и попытка подставить с паленым углем, и мешочек с фальшивыми «шпионскими» деньгами, и та чугунная глыба, что едва не размозжила мне башку… Враги мои никуда не делись. Клюева и Воробьева убрали, шпионов вроде поймали, но кто даст гарантию, что не осталось других?
Может это кто-то из тех чинуш в Питере, чьих протеже я невольно обскакал? А может, и шпионы не все переловлены? Может, у них остался кто-то здесь, на заводе, имеющий доступ в мою мастерскую?