Иоанна Хмелевская (Избранное)
Шрифт:
С приобретением машины стало еще хуже — я несколько лет служила им как средство передвижения. Возила я и коровьи лепешки, и негашеную известь, подряжалась на совершенно крестьянские работы — копала грядки по весне, собирала урожай и перекапывала землю по осени. Я уж не говорю про картошку, а на мелочи у меня уже и времени не хватало.
Кроме всего прочего, мы расходились во взглядах на имеющуюся на участке растительность. Например, на грушу прабабушки из Тоньчи. Люцина постаралась вырастить от нее саженец, плодовитость этой груши перешла все границы, но потом с ней что-то случилось. Я считала, что дерево надо спасать, может, привить
К моему отчаянию, они выкопали и выкинули прочь малину, утверждая, что кусты слишком уж разрослись и с ними надо бороться. Я в основном не вмешивалась, но страдала очень, и потому мне не хотелось заниматься участком.
В течение долгих лет это был рай, существовавший как бы на полях моей жизни, где-то с краю, после чего наступил момент, когда мне пришлось заняться участком серьезнее. Произошло это после смерти Люцины, мама уже не справлялась с хозяйством, и ей надо было помочь.
Вообще-то в последние годы весьма полезным в хозяйстве оказался Марек: деревья он стриг профессионально, перекидывание компоста в его исполнении выглядело как приятное развлечение. Но потом Марек выпал из моей биографии, гнуть спину и делать всю работу мне пришлось самой.
Что уж скрывать, мамочка, бросаясь мне на помощь, как могла, со всем старанием, подвергала опасности мою жизнь. Обрезая сухие ветки, я всеми святыми заклинала маму, чтобы она перестала мне помогать. Одной веткой она чуть не выколола мне глаз, я едва успела откинуть голову, в результате осталась с царапиной на лице. Толстым суком она шандарахнула меня по темечку и так далее.
Мама была человеком нетерпеливым, всегда спешила, и ее спонтанная помощь грозила человеку непредвиденными и ужасными последствиями. На участке она хваталась за самые тяжелые работы, и я была главным образом занята тем, что вырывала у нее из рук острые предметы — вилы, топоры и лопаты. Надо мной, видимо, висит какое-то проклятие, потому что моя родная мать с самыми наилучшими намерениями приносила мне только вред.
На участке у меня был укромный уголок, который я посвятила своим обожаемым травам. Я уже тогда любила составлять сухие букеты, и мне очень нужны были бессмертники. Я их посеяла, и они, на радость мне, взошли очень густо. Так и тут мама внесла свою лепту.
Она проредила их очень старательно и аккуратно, часть выкинув на помойку, потому что выдернутые цветы некуда было пересадить. Я чуть не разрыдалась.
— Зачем ты это сотворила? — в отчаянии допытывалась я. — Тебе что, больше делать нечего? Это мой кусок земли, что ты лезешь на мои грядки?
— Так ведь ты сама говоришь, что у тебя времени нет, я хотела тебе помочь…
Точь-в-точь как та жена, которая, горя желанием помочь мужу-филателисту, ровненько так обрезала все зубчики на марках, чтобы было красивее…
Окончательное поражение участка наступило после моего возвращения из Канады.
Брошенный на произвол судьбы участок за два месяца превратился в дикие джунгли. Чтобы пробраться по нему, я прокладывала себе дорогу лопатой, мне ужасно не хватало мачете. Бурьян лихо конкурировал с цветущим салатом, ноготки просто взбесились, лебедой я могла выкормить утиную ферму, всё это спуталось, переплелось и превратилось в плотные заросли.
До зимы я так и не успела до конца избавиться от сорняков. Страшно довольные жизнью, весной
Однако добило меня одно обстоятельство. Я была проклята, не иначе.
Много лет я привозила от Алиции дивной красоты растения и сажала их на участке. Растения, конечно, были многолетние. Им у меня не нравилось, там, видимо, земля была получше. У меня на участке они расти не хотели, чахли и гибли. Я снова их привозила и упорно сажала, и они, видимо, собравшись с духом, стали расти чуть веселее. Я смотрела на них с трогательной надеждой — наконец-то у меня будет настоящий красивый сад, цветущий сам по себе, а я займусь исключительно газоном. Еще годик-другой.
Надежда продержалась ровно два месяца. Я сама не справлялась, на помощь мне пришли верные друзья. И в порыве трудового энтузиазма в очередной раз выпололи, выдергали мне абсолютно всё, до голого чернозема.
Тогда я сложила оружие.
Пусть никому не покажется, будто я тут говорю о пустяках. Эти садовые страдания стоили мне по меньшей мере трех книг и одного средней паршивости нервного расстройства. Зимой еще полбеды, но от весны до осени владелец сада терзается и угрызается: за работу сесть или на участок ехать? После участка о работе и думать нечего, руки деревенеют, и мозги тоже.
Я свою погибель садовую продать не смогла, избавиться от нее радикально, раз и навсегда — это выше моих сил. Я отдала участок в подарок Басе, невестке Марека. Не было ни малейшего повода порывать отношения с его детьми, и мы остались в тесной дружбе.
Теперь о путешествиях.
В августе, когда было еще страшно жарко, Каролина возмечтала увидеть парижский Диснейленд, и моя невестка решила с ней поехать. Сама не знаю почему, но я решила к ним присоединиться. Побросала все дела, сорвалась с места и поехала. Глупо, ничего не скажешь.
Глупость эта проявилась в первую очередь в дорожных сборах. Вместо того чтобы взять сумку с необходимыми вещами и другую, легкую, на каждый день, я впихнула всё барахло в одну и потом должна была таскать за собой здоровенный баул размером с платяной шкаф. Я была зла сама на себя, как собака, но тут дело не столько в глупости, сколько в том, что я не сумела найти никаких других сумок в собственной квартире.
Прибыли мы в этот самый Диснейленд, выбрали по картинке в рекламном проспекте гостиницу, заселились. Сразу скажу — такого количества визжащих, бегающих, орущих и плачущих детей я еще никогда не видела. Ад кромешный! Толпы невообразимые. Я, конечно, смирилась, в конце концов, вся эта катавасия с аттракционами и была придумана специально для детей.
Рано утром мы отправились развлекаться.
Надо ли говорить, что погода тут же испортилась, подул довольно холодный ветер, набежали тучи и стал накрапывать дождик. Сначала решили — подумаешь, моросит — эка невидаль, но не тут-то было.
Только Ивона с Каролиной взгромоздились на карусели, дождь хлынул как из ведра. Они были под козырьком, я же стояла снаружи, таращилась на них, и мне даже не пришло в голову обернуться, а между тем позади меня продавали желтые пелеринки от дождя. Их заметила только Ивона с карусели, она протолкалась сквозь толпу, купила три штуки, мы их накинули — и дождь немедленно прекратился.