Иоанна Хмелевская (Избранное)
Шрифт:
Меня жутко напугал один пункт, а именно — «parcours aqua-minceur».[29] По-нашему, паркур — это пробежка для лошадей перед бегами на глазах публики. А это что значит? Мне предстоит скакать галопом туда-сюда? Я решила, что, в случае чего, галопировать не буду. И точка.
А потом оказалось, что водный массаж — моя самая любимая процедура за весь курс лечения. Это бассейн с бурлящей водой, разделенный на секции, в котором каждый может делать всё, что угодно. В бассейне приходилось постоянно идти против течения. Потрясающе! Уже после второй недели лечения на крутой склон я взбиралась без малейшей одышки. Ведь помогло, а? Правда, были и неприятные моменты. Например,
Моника стала приезжать в Польшу, где родилась, после шестнадцати лет. Конечно, она говорила по-польски, но воспитана была все-таки в англоязычной среде. Роберт не хотел, чтобы у ребенка были комплексы. Сын разговаривал с внучкой по-английски, и счастье Моники, что его жена Зося все-таки общалась с дочкой исключительно по-польски.
Вторая моя внучка, Каролина, — двуязычная, равно хорошо говорящая и по-французски, и по-польски. Когда она говорит по-польски, никто не догадается, что экзамены за среднюю школу она сдавала во Франции, и ни один француз, если она говорит по-французски, никогда не подумает, что она родилась в Польше.
Увы, стоит заговорить моей первой внучке, как сразу становится понятно, что она тоже росла в англоязычной культуре. Однако в Монике живет дух родного языка, словно гены ее польских предков. Даже если она придумывает свои особые слова, то абсолютно в согласии со здравым смыслом. Смешной случай произошел в Париже.
Мы зашли в какое-то бистро, причем с кучей покупок. Перед едой возникает естественное желание избавиться от этого балласта, и самое удобное — положить покупки на стул рядом. Иногда свободных стульев не хватает. Мы огляделись вокруг.
— Вон та размалеванная старая кошелка заняла сразу три стула, — заметил Роберт. — Может, забрать у нее один?
— Не получится, у нее тоже полно покупок.
На следующий день ситуация повторилась. Мы снова оказались в кафе и снова оглядывались в поисках свободного стула.
— Есть! Вон там! — обрадовалась Моника. — Видите? Где сидит это… ну это… как ее… пожилая крашеная корзинка!
Секунду мы таращились на нее, не понимая, что она хочет сказать, но тут же сообразили. Конечно! «Пожилая крашеная корзинка» — это же размалеванная старая кошелка! Дама за столиком выглядела как родная сестра вчерашней, поэтому всё сошлось.
Под давлением моды распространилось пугающее явление: люди, потребляя произведения искусства или литературы, жаждут увидеть автора.
Потому что люди хотят… Вот и неправда! Людям внушили, что нужно хотеть.
В результате жертва этой кошмарной моды, автор или писатель, вместо того чтобы упорно писать, рисовать или ваять, сочинять музыку за любимым музыкальным инструментом, таскается на всякие книжные ярмарки и выставки, сотрясает воздух на конференциях, дает интервью, позирует фотографам, выступает с умными речами перед камерой, а в итоге — тратит впустую время, силы и здоровье. Мне так и представляется глохнущий Бетховен на встречах с энтузиастами. И неизвестно, что им больше нужно: его творения или ответы на их дурацкие вопросы, которых он не слышит. А ведь великий композитор любой ценой старался скрыть факт, что он оглох! Хорошо бы выглядел Бетховен перед лицом нынешних стервятников-журналистов.
Давление со стороны средств массовой информации на изобретательную личность — проявление той самой популярности, которую жаждет любое творческое человеческое существо. Популярность свидетельствует о том, что цель достигнута, задание выполнено, люди тебя услышали. Казалось бы, получай удовольствие! Только вот подобные вещи — увесистая ложка дегтя
Единственная организация, которая пока не угнетает и не принуждает меня к лишним действиям, — потрясающее общество «Всё Хмелевское». Этот фан-клуб воплощает в жизнь цель моей работы и замечательно развлекается, и дай им бог здоровья! Честное слово, они ничего от меня не требуют, не просят интервью, не неволят к поездкам и выступлениям, а если куда-то и приглашают, то всё происходит по-человечески. К тому же непонятным образом они находят для меня нужные книги, которые я безуспешно разыскиваю много лет. Господи, какие же замечательные люди! Мне кажется, что я не заслужила такую любовь.
В первый раз они пригласили меня на встречу в чудесное кафе «Шпулька». Пригласили просто так, в качестве гостя. А под конец вечера мне вручили большое блюдо с устрицами.
После выхода книги «Кот в мешке» произошла вторая встреча с моими почитателями в обществе. Я получила «кошачий мешок». Чудо! Мне снова не пришлось ничего делать, кроме как развязать мешок. Сразу признаюсь, что стиральный порошок я извела на стирку, а колготки положила вместе со своими и теперь уже не знаю, где дареные, а где купленные.
Мои канадские дети были в восторге от этой затеи, а Моника так та просто помешалась из-за какой-то штучки из «кошачьего мешка». Я ей эту мелочь подарила, но, хоть убей, не помню, что это было.
Беда в том, что всякий раз, когда я должна идти на встречи в общество, здоровье меня подводит, и я не могу выйти из дома. А общество заслуживает лучшего отношения.
Меня очень возмущает факт, что на встречах с читателями среди задаваемых мне идиотских вопросов ни разу не прозвучал про избавление от лишнего веса. А ведь на него я охотно бы ответила, потому что собой в этом вопросе очень горжусь.
Приходится признаться, что, разменяв седьмой десяток, я чудовищно растолстела и накопила четырнадцать кило лишнего веса Полная невозможность носить любимые юбки и укор собственных ранних фотографий глубоко меня потрясли, и я принялась за работу.
Начала я с изучения различных советов «как похудеть» и диет и сразу же разозлилась.
Все единогласным хором советовали перестать есть супы, сахар, сладости, чипсы, хлебобулочные изделия, крупы, жирное жареное мясо и клецки под соусом. Замечательно! Супы ненавижу с детства, один килограмм сахара живет у меня года три, от сладостей я давным-давно отвыкла… Что, черт побери, я при этом должна перестать есть? Очень я тогда разгневалась.
Потом я честно две недели сидела на диете, состоящей из двух яиц вкрутую и двух помидоров в день, разумно выбрав любимые продукты. Пережила я и диету, состоящую только из капустного супчика. Потом диету, стимулирующую обмен веществ, тоже две недели, но, увы, в середине второй недели я не выдержала: мой дух надломил жареный сельдерей, а добила меня морковка с яйцом.
Тогда я плюнула на научные диеты. Дело проще пареной репы — я стала есть меньше, не набивала пузо до отвала, вставала из-за стола чуть-чуть голодной, и результат не заставил себя ждать. Без всякий операций я уменьшила себе желудок. Это имеет свои трудности — я не в состоянии полностью съесть обычное блюдо, в ресторанах мой пир обычно начинается и заканчивается легкой закуской. Я до отчаяния довожу свою подругу Ягоду Готковскую, живущую в Пясках. Ягода — камень преткновения на моем пути диет, потому что у нее условный рефлекс: при виде человеческого существа она заваливает стол угощением. И каким! После каждого возвращения из Пясков я должна страшными усилиями сгонять налипшие килограммы. С Ягодой я толстею, как на дрожжах, хотя у нее в гостях двигаюсь раза в полтора больше, чем в Варшаве.