Иоанниты
Шрифт:
– И зачем ты это…
Но дослушать мне было не дано: развернувшись, я пролез меж колонн парапета и рухнул вниз с балкона. Падение оказалось жутко коротким, не успел я испугаться высоты, как уже проломил собой крышу, промахнувшись мимо дыры, оставленной иоаннитом. Сметая доски и балки, я протаранил всё здание насквозь. Приземляясь на земляной пол, я осознал, что успел увидеть, как здание начало полыхать.
В самом деле, помещение заволакивает дымом, вокруг суетятся люди и ржут лошади. Не обращай внимания на боль! Тело ломит, словно паровозом сбило, но ты не обращай внимания на боль!
Конюшня
Я поднялся на четвереньки, голова мотнулась влево, и на глаза сразу же попался труп иоаннита, убитого перед падением Викторией. Дочери, хвала небесам, здесь уже нет. У мертвеца остался нетронутым револьвер – я тотчас переполз к телу и сорвал с ремня оружие. Руки дрожат, не слушаются, горят, словно с них кожу содрали. Глаза заливает кровь.
Качнувшись, я упал на спину, сквозь дыру в крыше виднеется балкон. Не разглядишь наверняка, но мне чудится, что хренов Клаунг стоит там и смотрит вниз. Ужасающе долго выцеливая, я принимаюсь стрелять по нему, но из-за расстояния даже не вижу, куда прилетают пули. Так наудачу ушли все шесть патронов.
Не решаясь выбросить разряженное оружие, я переваливаюсь на бок и начинаю ползти. Тело становится словно из свинца отлито, каждый фут даётся через силу. Чувствую, как накатывает волнами рвота.
Конюшня всё разгорается. Множество людей носятся, выводят лошадей из здания, кто-то их распрягает, кто-то гонит вместе с повозками. Творится какой-то хаос. Может, я так сильно грохнулся, что проломил землю до самого ада?
Внезапно кто-то подхватывает меня под руки и начинает тащить. Я собрался, было, отбиваться, но расслышал знакомые голоса, а среди них голос дочери. Не разберу ни слова, но это точно Белая Бестия со своей бандой.
С вопящим треском обрушивается часть кровли, хороня под собой крики людей с лошадьми. Искры взметаются где-то за спиной, но даже оттуда умудряются ослепить.
Меня затаскивают в повозку, над головой оказывается крыша. С трудом, почти без моей помощи, кто-то из банды заталкивает меня поглубже, одновременно трогается повозка и, трясясь на каждой кочке, направляется вон из конюшни.
Мы выскакивает на улицу, лавируя меж другими повозками, лошадьми и людьми. Набирая скорость, мы всё удаляемся от здания, подожжённого Адамом и Роде. Во всеобщей толчее никто не обращает на нас внимания, что даёт нам шанс бежать. Завод Креже удаляется, а никто так и не отправляет погоню, и не стреляет вслед.
Я вглядываюсь в тот самый балкон, что уже неразличим из-за расстояния. Но у меня нет сомнений, что на нём стоит Клаунг и смотрит точно мне в глаза.
Глава XIV
Феникс
Мы неслись, как угорелые, стараясь убраться от Монарха так далеко, насколько это позволяет наш крошечный мир. Повозка скакала по кочкам, обещая вот-вот развалиться. Придавленный болью и усталостью, я метался внутри, не способный встать.
Я бредил… да, наверное, это можно назвать бредом. Когда я увидел в небе стаю птиц, мне захотелось вытянуть руку и изжарить их сердца. Так станет лучше, я поправлюсь… даже нога начнёт понемногу отрастать. Сил нету, да и птицы слишком далеко…
Кто бы знал, с кем я встречусь. Любой другой в Ордене не стал бы отсекать мне ногу. С другой стороны, любой другой сделал бы это так, что я истёк кровью за пару минут. Клаунг зачем-то оставил меня в живых. Что ему всё неймётся? Сколько и как ещё я должен ему насолить, чтобы он разозлился?
Голоса Виктории и Адама не смолкают. Я их почти не слышу, не могу разобрать ни слова. Они гомонят, вертятся вокруг, трогают меня (особенно то место, где должна быть нога). Быть может, у меня просто душа цепкая[26]…
Я в сознании, но мало что соображаю. Не помню, может так выглядят сны? Нет, сны совсем другие, они приносят покой и порядок, а не терзают несчастных. Я ведь прав? Господи, я ведь могу всё это говорить вслух.
Долго пришлось выкарабкиваться из мира собственного бреда и галлюцинаций. Реальность стала плотнее и ощутимее, когда мы добрались до Фанека. Выделав петель по улицам, мы бросили на границе Чудо-города повозку и углубились в царство нищеты пешком. Меня поддерживали под обе руки, но даже так я передвигался медленнее подстреленной черепахи. Всё не мог приноровиться скакать на одной ноге.
Обитатели трущоб встретили нас неприветливыми взглядами, как и любого, кто сюда сунется. Они пока разглядывают ареол Белой Бестии, но не слишком-то в него верят. Я перестал чувствовать в них страх перед бандой. А у нас ещё и почти нет оружия…
Хищные звери провожают нас на каждой улице, на каждом перекрёстке. Виктория время от времени властно кричит на немытых уродов, что заставляет их прятаться по домам. Но через пару кварталов новые падальщики высовываются.
Мы даже не рассчитывали найти убежище в развороченном подвале. Направились сразу к гаражу с автокаретой, что расположен в трёх кварталах. Железный ангар, окружённый забором, всё обмотано колючей проволокой, вокруг усеяно битым стеклом. Ключей у нас нет, так что пришлось воспользоваться тайной лазейкой, тщательно «заминированной». Убрав с пути неподъёмный для человека камень, мы пролезли под забором. Уж пролезать я ещё могу.
Добравшись до ангара, мы шмыгнули в маленькую дверцу и оказались в тёмном, провонявшем маслом помещении. Автокарета на месте, нигде на стеллажах, верстаках и полках не видно следов появления здесь чужаков. Монарх выследил берлогу банды, но досюда его руки не дотянулись.
Меня усадили на верстак, сметя всё лишнее с него. Я привалился спиной к ледяной металлической стене.
Адам пристроился на подножке автокареты, уткнул голову в ладони и глухо произнёс:
– Господи, больше не могу.
Виктория собралась что-то ответить, отчитать подчинённого, но человеческое взяло в ней верх. Она тяжело отвернулась, так и не сказав ни слова. Нашла себе старый стул и села на него задом-наперёд, сложив руки на спинке и устало уронив на них голову.
Повисла тишина, лишь ветер ухает о железные стены, ненасытный осенний ветер. Холодно становится, снег с недели на неделю посыплется на Континент. Люблю снег, он гораздо лучше дождя. Медленный, спокойный, осторожно ложится тебе на плечи, всегда даёт шанс стряхнуть себя и остаться сухим. Это честнее, на мой взгляд.